Так или иначе, но в то время небо стало для него мощным магнитом, а самолет - средоточием каждодневных помыслов. Радиотехника была забыта, надолго ли?

Именно тогда попались ему на глаза и пришлись по душе стихи умершего двумя годами раньше швейцарского поэта Альбина Цоллингера, которые выражали его собственные чувства:

Если бы не было ничего, в тебе уже заключалось бы все;

Величие безбрежной пустоты, всеобъемлющее спокойствие

Цветущей синевы...

Высоко,

Высоко в отдалении

Струятся мечты твоих водопадов.

Еще не переведен на русский язык Антуан де Сент-Экзюпери, и не прочитал Алеша его "Планету людей", зато полюбилась парашютисту замечательная книга Джимми Коллинза "Летчик-испытатель", предвидевшего и талантливо описавшего собственную гибель...

Читал он взахлеб и о мифическом индусе - летающем Ганумане, и о столь же легендарных Дедале и Икаре, и о вполне реальных братьях Монгольфье, изготовивших из бумаги (они были бумажными фабрикантами) первый воздушный шар.

Алеша строил первый планер рука об руку с Отто Лилиенталем, самолет с паровым двигателем вместе с Александром Федоровичем Можайским. Рядом с Валерием Чкаловым летел через Северный полюс в Америку, разумеется, в мечтах, в воображении...

У него появились друзья-единомышленники, как и он помешанные на авиации. И первая глубоко личная утрата тоже была связана с величественным и беспощадным небом.

Все знают Александра Матросова, закрывшего телом вражескую амбразуру, но лишь немногим известны имена сотен героев, совершивших такой же подвиг, - слава избирательна. Все знают Алексея Маресьева, летчика, который после ампутации ступней обеих ног продолжал воевать и сбил еще семь самолетов.

Но мало кто слышал имя летчика-штурмовика Валентина Цветкова. Он, потеряв в бою ступни, тоже продолжал летать, пусть не на фронтовом ИЛ-2, а на учебном самолете ПО-2 парашютно-планерного клуба.

Начальником летной части в парашютно-планерном клубе был мастер парашютного спорта Владимир Кривой - летчик, что называется, от бога: смелый, расчетливый и вместе с тем бесшабашный. Мог приземлиться если не на пятачке, то уж на деревенской улице - точно.

Было в нем что-то от Валерия Чкалова. Уже став пожилым человеком, Плотников понял: под бравадой скрывался комплекс неполноценности - на фронт Кривого почему-то не брали, летать приходилось на "кукурузнике", и это ему, пилоту божьей милостью!

И подумал тогда Алексей Федорович: какие же еще резервы были у нас в той кошмарной войне, если обошлись на фронте без Володи!

На Кривого и Цветкова Алеша смотрел как на старших, а с лейтенантом Толей Алексеевым, штурманом транспортного "Дугласа", подружился крепко.

20 августа 1944 года на подмосковном аэродроме близ станции Силикатная в узком кругу праздновали День авиации, и Алеша участвовал в двух групповых прыжках. Парашюты были новенькие, "ненадеванные", шелковые, многоцветные - зрелище необычайно красочное. А вывозил парашютистов на своем "Дугласе" Толя, тогда они и познакомились.

В те времена летчики не любили "зазря" прыгать с парашютом и по возможности от этого отлынивали. Но одно дело - по принуждению, а другое по доброй воле. Толе прыжки понравились, и он стал наведываться к парашютистам, благо военный аэродром располагался неподалеку - в Щербинке.

У Плотникова сохранилась выгоревшая фотография: Толя и он, оба в гимнастерках, один с погонами, другой без. Сидят в обнимку. На Толе фуражка с летной кокардой, на Алеше шлемофон. И еще такая деталь: в руке у Алеши Толин пистолет ТТ.

Снимок сделан отцовским ФЭДом. Плотников помнил, как проявлял пленку, печатал снимки...

Дней пять он не появлялся на аэродроме - хворал. И чувствовал себя неловко, потому что была его очередь лететь за бензином.

Бензин добывали правдами и неправдами - в основном клянчили на военных аэродромах. Алеша вначале не переносил запах авиационного бензина - сладковатый, въедливый, тошнотворный. Затем привык и даже стирал в ведре с бензином доставшиеся невесть от кого синие бостоновые галифе. А запах бензинового выхлопа с самого начала казался ему волнующе привлекательным. Автомобильный выхлоп совсем другой, резкий, удушающий.

В фюзеляже ПО-2 имелся грузовой отсек. В него как раз помещалась бочка. Управлялись с ней вдвоем - летчик и подсобная сила, роль которой в тот раз должен был играть Плотников, если бы не заболел...

Поправившись, Алеша поехал на аэродром. Первым делом спросил:

– Толя не появлялся? Я ему снимки привез.

А в ответ услышал:

– Так ты ничего не знаешь? Похоронили Толю и Валю Цветкова...

Алеше было тогда девятнадцать лет, Толе исполнился двадцать один.

"Толя умер... Умер? Невозможно! Как же так, ведь неделю назад мы с ним бродили по Москве, разговаривали... Он признался, что у него еще не было девушки. Значит, теперь уже и не будет? И вообще ничего не будет... А ведь лететь с Цветковым полагалось мне!"