– Вот мы и приехали, Алиса, – сказал ласково незнакомец.

«И имя я ему свое не называла», – подумала она и опять широко улыбнулась мужчине.

И в фас, и в профиль он походил на мясо. Больше всего его раздражал огромный угорь с черно-желтой головкой, расположившийся точно по центру носа. Вот с этого и нужно начать.

У зеркала все уже стояло наготове: клок ваты солидных размеров, пинцет, йод и мамины духи (Родиону рассказывали, что прыщи прижигают одеколоном, которого в квартире Разуваевых никогда не было, поэтому мальчик нашел ему замену).

Родион туго представлял, как происходит процесс выдавливания угрей, потому что они у него до сегодняшнего дня не появлялись. Он в растерянности взглянул на столик, почесал в затылке и, махнув рукою, приступил к процедуре по своему.

Он видел, как на операциях врачи берут всегда вату пинцетом. Мальчик попробовал – оказалось неудобно. Теперь продезинфицировать оперируемое место. Йодом или духами? «После йода я на негра походить стану», – резонно заметил Родион и открыл духи. Нужно было хорошенько пропитать вату дезинфицирующим веществом, что Родион и сделал. Как раз всего флакона французских маминых духов на это хватило.

Мальчик поднес вату пинцетом к лицу и собрался с духом. Желтая капля, интенсивно пахнущая букетом самых нежных ароматов, упала на столик.

– Ну, держитесь, – пригрозил он прыщам и твердой рукой впечатал ватку в нос. Духи выдавились и струйкой стекли вниз.

Лишь только Родион дотронулся своим средством до ненавистного угря, нагло торчащего на носу, как вопль со страшной силой вырвался у него из груди. Мальчик понял, как тяжело приходится ракам в кастрюле. Нос со страшной силой горел, щипал и еще неизвестно как измывался над терпением своего хозяина.

В унисон завываниям мальчика стал подпевать ему звонок в прихожей. У Родиона громче получалось, но зато у звонка мелодичнее. Мальчик сначала не обращал на посторонние звуки никакого внимания, все свое внимание уделив собственным голосовым способностям. Но звонок не унимался.

«Вот всегда гости от важных дел отрывают», – с досадой подумал Родион и, временно прекратив свое занятие, пошел открывать дверь.

А настроение, надо сказать, было не из лучших. Родион и не думал, что может быть еще ужаснее настроение. А оказалось, может.

За дверью стоял гражданин с усиками и Алисой в коляске.

– Это вам, – сказал он, подкатывая коляску к двери.

«Лучше бы усики отдал», – с тоской подумал Родион, а вслух сказал:

– Большое спасибо, я как раз ее забыл на улице, – и в сторону совсем тихо добавил, – прилипчива, как и все девчонки.

– На процедурах она уже побывала, – говорил никому не интересные вещи мужчина, – теперь, если позволите, я не против был бы немного поухаживать за больной. Мне рассказывали, вам некогда этим заниматься.

Родион представил в своей квартире еще одного постороннего человека, может, тоже свинушного. Мальчик измерил его взглядом: нет, этот экспонат не из глубинки. Но все равно он показался Родиону крайне неприятным.

– Нет-нет, что вы. Я сам очень люблю ухаживать за больными, – выпалил он скорее, пока не опомнился странный гражданин, втащил коляску в дверь и плотно ее закрыл перед аристократическим носом. Злость бурлила и пузырилась внутри, стараясь расплавить мозги. – Что вашей душеньке будет угодно? – с издевкой спросил он.

– Я бы не отказалась поесть, – словно не замечая сарказма, ответила Алиса.

«Сейчас откажешься», – подумал Родион.

Он почувствовал, как резко повысилось его настроение, развернул коляску, не забыл прихватить свою ватку, сочащуюся французскими духами, и подкатил к кухне. На плите заманчиво источали запахи кастрюля и сковородка. Родион поднял крышку с кастрюли – борщ. Годится.

– Сильно проголодалась? – спросил он, наливая в тарелку дымящуюся жидкость.

– Очень, – оживилась девочка.

Родиону только этого и надо было. Он наполнил тарелку до краев. Прозрачно-желтые круги жира заманчиво украшали насыщенную красную поверхность борща. Нити белого пара спиралью завивались над ней, достигая носа, вызывая слюну. Родион выжал свою ватку в эту дымящуюся среду, и выделение слюны сразу прекратилось. Запах стал совершенно не заманчивый.

– Прошу, – поставил он на стол тарелку.

Алиса смотрела на него с благодарностью, а на борщ с вожделением. Она взяла ложку и попробовала... И благодарность, и вожделение как-то сразу исчезли из ее взгляда. Слезами их, что ли, прикрыло?