– Да, удивительно... Кстати, а нога-то у меня не болит! Я же ногу подвернул! И не болит! Поразительно! А я вот хотел еще про Рэма спросить, я взял протянутые очки, протер полой халата и положил на диванный подлокотник, - а ему сколько лет?

– Не, с этим все как у нас, - Дима нырял, фыркал, и пытался изобразить кривоватый "брас" в сравнительно небольшом отверстии пола, - ему что-то около тридцатника, меньше даже, двадцать семь, кажется. Ух-х, хор-р-роша водичка!

– Да, прекрасно освежает. И все-таки я никак, ну никак понять не могу, откуда они все взялись? Особенно Рэм...

– А почему - "взялись"?
– выбравшись из "бассейна", Дима попрыгал на одной ноге, выколачивая воду из уха, подошел к шкафчику и достал полотенце, веселенькие семейные трусы и шорты. Заметив мой взгляд, пояснил: - Это мое, держу на утренние случаи.

И я подумал, что идея очень неплоха.

Переодевшись, он принес еще пива, и блаженно уселся на диван, приглаживая пятерней длинные вьющиеся волосы.

– Вот теперь самый цимус!
– глотнув пива, он вытащил из кармана шорт предусмотрительно запасенную пачку сигарет и, предложив мне, закурил.

– Ну, так насчет Рэма?
– я неглубоко затянулся.

– Да, я помню. Да не появились они, такие как Рэм, или Герыч, или Дарик, всегда на нашей Матушке жили. Раньше свободнее было, численностью они были побольше, потом началась эта дурная цивилизация, люди принялись тупеть и звереть со скоростью света; их же народы, по природе своей спокойные и неагрессивные, были вынуждены уходить в труднодоступные для человеков места... блин, как на симпозимуме выступаю!

– Что вы, что вы! Очень интересно, продолжайте, пожалуйста!

– Игоряш, ну чего ты выкаешь, как маленький!

– Да это я так.... как-то... подай пива, а?

– Ага, - он наполнил мой стакан.
– Кстати, предки Рэма идут аж от легендарного кентавра Хирона, воспитавшего Ясона и Геракла.

– Во как, да? Ну, надо же, подумать только... Долго что-то Германа нет.

– Если он за раками поплыл, то дело небыстрое, он же маленьких, да икряных не берет. А давно уплыл?

– Не знаю, я еще спал.

– А, ну значит, скоро будет.

– Он мне какого-то импортного киноактера напоминает...

– Рутгера Хауера.

– Чего?

– Актера, на которого он похож, зовут Рутгер Хауер, действительно сходство есть. Пива?

– Конечно. А на меня еще совершенно неизгладимое впечатление произвела Луната. Нереальная женщина!

– А, ну это да, - хмыкнул Дима, - на внешность - мисс "Станция Мир", а в душе она самая настоящая селянка-хуторянка: семья, дом, хозяйство. Добродушная жена и мамочка, кажется, она и знать не знает, какой внешностью наделена, совершенно бесхитростное, открытое создание.

– Господи, да это же мечта!

– Только мечтай втихомолку, я видел однажды, как Божедар одного мечтателя разуделал, он одним ударом быка может сделать больным и плоским. А мечтателя этого после выгнали отсюда, он тоже был приезжим.

– Да как ты мог подумать! Да что бы я!..

– Да, ладно, старик, я же...

– Да как ты...

– Уже дерётесь?
– вынырнул Герман, вытаскивая следом сетку с раками.

– О-о-о! Герыч!
– Дима приподнялся, протягивая руку для пожатия, здорово, старина!

– Здоров, Дим, подкати туда креслице.

– Ага, - он поставил коляску напротив самого толстого каната.

Через пару секунд Герман уже сидел. И только теперь я заметил, что на его шее и под ребрами, быстро затягиваются кожей, как жалюзи, жаберные отверстия. И я поспешил глотнуть пива.

– А ты, Дим, погляжу, в похмельных шортиках?
– Герман добрался до двухкомфорочной плитки, включил ее и поставил сразу на обе эмалированный таз.

– Да так вот... вчерашний праздник закончился у Феофласта.

Дима привычно доставил ведро воды, опрокинул его в таз, после принес большое льняное полотенце, намочил его и накинул Герману на плечи.

Вскоре кипящая вода щедро запахла укропным духом, и к моменту выгружения вареных раков в миску, размерами чуть меньше таза, на пороге появился некий господин. Он возник как густой июльский ветер, лениво приподнявший тяжелую штору на полуденном окне. Гибкий, идеальный, будто восточная, отполированная ладонями, древесная скульптура, он бесшумно замер в двух шагах от порога. Дмитрий отчего-то зажал себе уши руками и зажмурился.