– Так что, собственно, у вас за дела?
– Он надменно глянул на Колю-Толю, потом, вопросительно, - на меня... Нашел толмача. Летописца!

Я как мог обстоятельно рассказал ему всe: как Никита в Москве купил лосиную ногу у некоего Гурама Исаакыча, с целью ублажить Ирку после провала своей диссертации, но Ирку не ублажил, а нога кровью слепила страницы его диссертации, после чего диссертацию пришлось выкинуть в Неву, а нога осталась. И как тут вклинился Коля-Толя, и не раз уже обогатился на нашей ноге, и как развелись на ней лосиные мухи в таком количестве, что подняли и понесли наш катер, да и сама нога на мухах летала теперь, куда хотела... Умолк, чувствуя неубедительность. Потом все же добавил, что в конце концов нога, это наше всё, наше главное и единственное вложение (кроме бочки дегтя?), теперь покинула нас, обидясь на наше безобразное поведение...

– И ты думаешь - в это можно поверить?
– усмехнулся Игорек.

Мы молчали.

– Спроси у него!
– Я указал на Колю-Толю, человека из народа.

– Мне кажется, он... э-э-э... пьян, - надменно произнес Игорек.

– Кто пьян? Я?
– обиделся Коля-Толя.
– Да дай мне волю - я вообще перестану пить!

– Вон она!
– заорал вдруг Никита.

По крутому берегу за протокой, сквозь чащу и бурелом, лосиная наша нога скакала за лосем, который улепетывал на всех своих четырех от такого ужаса!

11

Сперва мы успешно гнались за ней. Коля-Толя, наш лиходей, золотые руки, серебряная душа, глаз-алмаз, все мгновенно наладил, обмотал сломанный вал какой-то портянкой и винтом поднял сзади бурун. Игорек из последних сил пытался быть снисходительным, но азарт захлестывал и его.

– А скажи-ка, дружо-ок, - обращался он к Коле-Толе, - сколько, как ты думаешь, срок действия твоей... э-э-э... портянки?

– А... еe знает!
– азартно отвечал Коля-Толя, глядя вперед.

– Как утверждает... э-э-э... наш пьяный друг, некоторый запас прочности имеется, - перевел Игорек речь Коли-Толи для нас, культурных людей. Все-таки мы, трое, близки. Сколько мучились, много думали: "Жили не по лжи ли?"

Лось скрылся, и теперь нога уматывала исключительно от нас: крепко мы еe запугали! Но настигали-таки... И тут! Как раз возле омута зловещей щуки послышался треск, потом грохот: срок действия нашей портянки вышел, и она разлетелась... До сих пор носим обрывки еe на груди как память о нашем героизме!

– Ну... всe!
– побледнел Никита.

Мы тонули. Тот "дребадан", когда мы влетели на камни Шереметевской отмели, даром не прошел... воды в каюте было до пояса. Понятно. К тому же пополнился экипаж. И бочка дегтя, образно говоря, оказалась последней каплей.

– Кто хочет - может уплыть!
– произнес Никита. Но никто не покинул борт. Даже Виолетта.

– Отлично... тонем вместе!
– заорал Коля-Толя.

Мы погружались. В гости к щуке... Надеюсь, она помнит нашу доброту?

Вокруг уже было абсолютно темно! Чистый деготь. Так что уже и непонятно: на воде мы или уже под водой?

– Смотри!..
– прошептал Никита.

Тихо мерцая, мимо нас с робким шорохом пролетал клин лосиных мух... вытянувшийся в форме нашего катера! Чуть замедлясь, пролетел мимо нас и стал удаляться... как красивая мечта, порвавшая с тяжелой реальностью! Мы убито молчали.

– Нехорошо, - капризно произнес Игорек, - когда форма опережает содержание!

Форма застыла (видно, обидевшись?). Потом вернулась, попятясь, - и села на катер, как чехол. С тихим чмоканьем нас вынули из воды. Мы полуплыли-полулетели. Мухи справлялись уже с трудом. Впереди, если верить карте, нас ждали Важины, Козоручей, Хевроньино, Пидьма, Плотнично, Ровский Карьер и наконец - Вознесенье.

Мы тихо двигались в абсолютной тьме. Лишь наш чехол сиял множеством крылышек.

– А чe? Гордо идем!
– произнес Коля-Толя.