Погранцу в данный момент соврать - раз плюнуть. А все равно Сане будто двести двадцать в голову шарахнуло из оголенного провода. Бросился мстить обидчику. И куда агрессия Погранца вместе с мастерством девались? Как ни прыгал отключить Саню ногой или другим приемом, как ни махал ручищами перед носом у противника - никакого навара. Погранцу казалось, он ураган и смерч в глазах Сани. Испепеляющее торнадо. А было наоборот - как балетный лебедь перед смертью. Сане осталось въехать умирающему в лоб, избавляя от напрасных мучений.

"Лебедь" подкошенно рухнул, "крылья" по полу разбросал.

– Как это я пропустил?
– поднялся из нокаута Погранец.
– Ладно, Санчик, за мной должок.

Недели через две сунулся вернуть его. Про жену-изменщицу не кричал. Саня сам рану вспомнил. И снова секунды сорвались опережать реальное время. Второй раз Погранец из молниеносного бойца превратился в балерину белокрылую. Ринулся коронным приемом обесточить противника, Саня приспокойненько улизнул от молниеносной ноги и отправил приставалу на пол.

"Неужели шаолиньский монах действует?" - боялся поверить в счастье, склонившись над поверженным.

И стал еще больше медитировать, каждый вечер, пошуровав метлой и задавив словомешалку и мыслемесилку, рвался на связь с космическим сознанием. Если Ленка вякала против, тут же вспоминал: "С балкона ее". А когда супруга выходила белье развешивать, ловил себя на мыслишке: строит планы, как незаметно ее скинуть. Элементарная задачка. На четвереньках подобраться, резко за щиколотки дернуть...Из соседних домов только и будет видно: женщина опрометчиво наклонилась за перила, центр телесной тяжести перешел критическую зону и отправился в забалконные дали. И все. А ускоритель смертельного полета останется за милицейским кадром.

На что в голове звучало шаолиньско-монашеское: "Нормальный ход!"

Как-то раз Саня для эксперимента подкрался на четвереньках к порогу балкона. Осталось руки протянуть к щиколоткам...

– У тебя че, - вдруг обернулась Ленка, - крышу сорвало? На Маугли тренируешься?

– Стержень от авторучки уронил, - нашелся Саня.

– Завещание писать, если вдруг пяткой по бестолковке заедут?

– Ага, заявление на развод.

Глава шестнадцатая

ГОЛАЯ АУРА

Кстати, за тот нокаут толкушкой по голове Саня мысленно благодарил супругу. Какой к черту супермен, если ни разу не спортивная женщина уработала! Стал самоусовершенствоваться с еще большей упертостью. мало того, что четыре раза в неделю ходил на ушу, занимался гантелями, ходил в бассейн, бегал. Все свободное время не покладая рук и ног было занято. Никаких задержек на работе для выпивонов, чем славился их коллектив мастеров кисти. Никаких праздношатаний. На домашние дела тоже времени не оставалось.

Внешние результаты стали проявляться, как в книжках про ведьм и колдунов. Вспять пошло развитие. Вместо развесистого живота - пресс бугристый: обухом по нему стучи апперкот - не пробьешь. Кисель, болтавшийся на месте бицепцев и трицепцев, исчез. Фигура сделалась - увековечься перед объективом с женой на пляже, ее подруги локти себе обкусают от зависти.

И что поразительно - зрение на три диоптрии улучшилось. Пошел к врачу, а тот говорит: "Что вы мне голову раньше дурили "не вижу, не вижу"! У вас стопроцентное зрение!"

Но главная чертовщина - Саня лицом назад пошел.

Когда киношный гений ушу Брюс Ли умер в сорок лет, при вскрытии у врачей глаза на лоб выскочили - внутренности, как у восемнадцатилетнего. Что у Сани под ребрами творилось - никто не заглядывал, тогда как снаружи пацанистым стал. Румянец заиграл на щеках, как у допризывника, морщинки из углов рта испарились, будто кожу за уши натянули. Раньше одни бабушки "молодым человеком" называли, теперь молодухи так окликали. Новички в секции спрашивали: "Ты уже работаешь или еще учишься?"

Не за горами сорок, а ни грамма солидности на лице. Тогда как жена, вспыхнув знойным цветком у моря, начала сдавать позиции жгучей женщины.

И прекратила тянуть Саню на прогулки по городу и в фотоателье. Каждый вечер натиралась, мазалась, пила бальзамы. Отчаянно тормозила вчерашнее время. Но чем дальше, тем больше: смотришь в зеркало, а глаза бы не глядели. Морщинки, крапинки, седина в прическу...

В тот день заарканила Саню после тренировки на рынок сходить, отовариться на неделю. Набили две сумки с верхом. Сане, дело житейское, приспичило в туалет.

– Не мог заранее побеспокоиться!
– проворчала Ленка.

Саня, выдержанный ушист, спорить не стал. Отдал сумки, неудобно с ручной кладью нужду справлять. Да шага не успел в сторону "М" сделать, торговец горной национальности из-за прилавка завайвайкал:

– Вай-вай-вай, как не ай-я-яй! Маладой чиловек, ти би своей маме памагал!

Абрек был, как полагается, с большим носом, вокруг шнобеля чернела щетина, на нем чернели солнцезащитные очки. Уроженец востока не мог промолчать на русскую невоспитанность: