– А мне на картошку завтра!
– со слезой сожаления произнес Вася-маслопуп.

– Халява!
– закричал Вася-бес.
– Халява!!

И мужики, как дети счастливые, бросились собирать шишки.

ЁЛКИ ЗЕЛЁНАЯ

Равиль Мухарашев ел сало, а ведь татарин с любого бока. Ладно бы Назарко или Низенко затесались среди бабушек и дедушек. Татарва кругом. Хотя и сибирская. Мухарашевы, Урамаевы да Хайрулины. Ни одного хохла-салоеда.

Тем не менее Равиль шел вразрез со статьями Корана. И не только по салу. Скоромным продуктом спиртосодержащие жидкости закусывал. Праздновал караемые Аллахом запреты: ни грамма сала, ни капли самогонки.

И это не все. Кабы Равиль, натрескавшись сала, накушавшись водки, баиньки зубами в стенку заваливался. Нет, пьяные руки чесались по рычагам трактора. Душа, залитая самогонкой, ублаженная салом, требовала скорости. И летал ДТ-75 с моста в реку, "Беларусь" брал на таран сельский клуб, "Кировец" прореживал столбы на улице.

Заканчивайся этим список грехов пьяных, было бы полбеды. Однако сало, водка и приключения тракторные не в дугу Равилю, если жену не погоняет.

Будь она из Петровых или Смирновых, еще туда-сюда. А тут, с какого бока ни возьми, Муслима без всяких примесей. Единоверка. Но Равиль, как подопьет, с порога: "Богомать!.." - и далее в режиме ненормативной лексики. Хотя и исключительно русской. После чего включается рукоприкладство.

И несется Муслима по селу, дети в охапке, где бы переночевать, переждать бурю.

Так и жили.

В тот переломный день Равиль не на кочерге пришел домой, а чуть губы помазавши. Но хотелось кочерги. Начал просить на бутылку. И тут впервые Муслима заявила:

– Я тебя отравлю!

– Сам повешусь, елки зеленая, раз не даешь на пузырь! Дашь?

– Туда тебе и дорога, - не испугалась самоубийственных угроз супруга. Не придется руки марать!

Ах так! Равиль отложил на время проблему кочерги и полез на сеновал. Набил комбинезон сеном, лямки поверх куртки пропустил, в которую тоже сена напихал. Для полного правдоподобия сапоги приделал. На голенища гачи натянул, штрипки на подошвы вывел. И так приспособил двойника под навесом, что полная иллюзия - Равиль повесился. Один к одному похоже на страшную трагедию.

Что самоубийца без головы, сразу не разберешь. В полу сеновала был лаз. Равиль куклу приделал таким образом, что как бы петля и голова бедолаги остались внутри, а тулово, начиная с плеч, из лаза свешивается. Лестницу отбросил. Сумерки вечерние на руку правдоподобию. Под навесом и того темнее. Поди сразу разбери - трагедия висит или фарс, в нее переодетый?

Полюбовался Равиль сотворенным. Даже слегка не по себе стало от искусной имитации личного самоубийства.

"Как бы, елки зеленая, инфаркт Муслиму не долбанул, - подумал сердобольно и тут же отбросил сантименты.
– Ёе, пожалуй, долбанет! А пореветь полезно".

И пошел догонять себя к состоянию, которое именуется "пришел на кочерге".

Часа через два возвращается на ней самой, слышит шум, крики, у дома народ толпится.

– Что за дермантин?
– интересуется тусовкой.

– Равиль повесился!

– Какой?

– Ой, батюшки, да вот же он! А там кто?

Погонял Равиль, как водится, Муслиму в тот вечер, наутро она похмельному говорит:

– Отравлю!

– Че болтаешь, дура?
– у Равиля и без того голова трещит по швам, тут еще бабской болтовней загружают.
– Тебя посадят! А детей на кого?

– За детей он раскудахтался! А когда пьешь в два горла, совесть твоя о них вспоминает? Иллюминаторы бесстыжие зальешь и герой над нами изгаляться! Че дети хорошего видят?! Морду твою пьяную... Вчера о них думал? Опять на всю деревню осрамил! Как людям в глаза глядеть? Отравлю! Сколько можно по селу от кулаков твоих прятаться?

Костерит Муслима, Равиль нехотя отбрехивается. Не впервой.

– Отравлю!
– рубит сплеча Муслима.

Равиля на арапа не возьмешь.

– Дура. Накрутят срок, елки зеленая, будешь на зоне трусы мужские лет восемь шить...

– Не буду!

– Куда ты денешься?

– Шито-крыто устрою!

– Че в печке меня по деталям сожжешь?
– смеется сквозь головную боль Равиль.

– Делать мне нечего возиться. Похороню и все.

– В больнице быстро определят отравление. И готовьте, гражданка, ручки для наручников.

– Какая больница? По нашим законам в день смерти хоронят. Это раньше в район возили на вскрытие. А сейчас кому надо? Ты известный пьянчужка. Мало вас в последнее время, нажравшись гадости, откинулось?.. Кто будет возиться с алкашом?..

Логика, конечно, есть. И хотя Равиль был на все сто уверен, Муслима стращает, задался вопросом: "Сильно убивалась, как меня висячего обнаружила, или нет?"

Спросил у соседки Тоньки Перегудиной. Та одной из первых прибежала на самоубийцу.

– Ага! Прямо руки себе заламывала за спину, - сказала Тонька.
– Головой о поленницу как начала, сердешная, биться! "Ненаглядный мой, - кричит, - на кого меня такой-разэтакий покинул? Как без тебя, кормильца сытного, поильца вкусного, жизнь доламывать? За кого теперь в беде ухватиться, в горе облокотиться?" И давай волосы на себе клоками рвать, пучками выдергивать. Еле удержала. Останется, думаю, лысой, как столб. Никто замуж не возьмет.