— Вторая пошла, — минут через пять прошептали наши рации голосом Иванова. — Принимайте...

Через минуту на полянку выехала точно такая же «девятка», как и у Алихана, встала рядом с первой машиной. Я направил в их сторону укреплённый на штативе микрофон, включил диктофон, надел наушники, и, пока они здоровались, отрегулировал уровень. Затем взял камеру и стал снимать.

Всё было, как сказал Вася: приехали двое, один молодой, второй — «главарь всей банды». Кто в компании горцев самый главный, определить нетрудно. Тут психологом быть не надо, просто нужно немножко знать их обычаи. Самый главный стоит прямо, с гордо поднятой головой. Остальные особи первыми подходят к нему, нежно обнимают его за талию или совершают рукопожатие (а зачастую левой — за талию, а правой руку жмут) и при этом легонько наклоняются вперёд, касаясь левым ухом левой же ключицы старшего. Короче сказать: маскируют поклон дружескими объятиями или крепким рукопожатием. Мы, типа, гордые горные орлы, кланяться не привыкшие, но уважение старшим всегда окажем.

Поздоровались они и сразу начали общаться. Слышимость была вполне сносной — микрофон хороший, а съёмки получались не очень. Мы сидели метрах в пятидесяти от точки встречи, в объектив всё время влезали ветки кустов, заслоняя лица разговаривающих. Ближе разместиться не удалось — пришлось бы оборудовать лёжки и притворяться трупами. Это довольно неудобно и в данном случае совсем необязательно. Мы ведь не собирались долбить их с дистанции кинжального огня, нам бы только информашку снять...

— Всё нормально? — спросил Алихан.

— Да, всё хорошо, — кивнул старший, грузный мужик лет сорока. — У тебя как?

— Всё нормально, — сказал Алихан. — Можно работать.

— Давай, доставай, — распорядился старший.

— Да это потом, — отмахнулся Алихан. — Привезём, выйдем — пусть тогда и одевает...

Говорили они по-чеченски, и при этом Алихан всё время поглядывал в сторону второй машины.

— Там кто-то есть, — одними губами сообщил Вася, наблюдавший за ними в оптический прицел «ВАЛа». — Зараза... На тачке стёкла тонированные, не видно ни хрена...

— Так не пойдёт, — возразил старший. — Я сам должен всё наладить. И надо привыкнуть. Привыкнет и не будет думать, что там надето. А если там оденет, времени мало будет, вдруг нервничать начнёт... Да ты не бойся, всё безопасно. Всё отработано...

— Я ничего не боюсь! Надо сейчас — пусть так и будет...

Алихан гордо вскинул голову, расправил плечи... и исчез из поля зрения — полез в свою машину. Спустя несколько секунд он вернулся под объектив и поставил на капот машины небольшую хозяйственную сумку.

— Вот. Давай, одевайте.

Старший склонился к передней открытой двери своей машины и что-то начал бурчать почти шёпотом — микрофон не очень хорошо передал эту часть разговора, я ничего не понял. Затем он распрямился и пожал плечами:

— Хочет помолиться. Есть что-нибудь типа коврика?

— Ну надо же... — в голосе Алихана явно звучала досада. — Может, ещё и кувшин дать?

— Кувшин у нас есть, — старший на скепсис собеседника не отреагировал, говорил вполне серьёзно. — А коврик грязный, ногами наступали. Есть что-нибудь?

— Ну... Надо — дадим, — Алихан опять полез в машину, достал какую-то тряпку и расстелил её в нескольких шагах от машин. — Вот, пусть молится...

Из второй машины вышла женщина. Была она одета примерно так же, как и большинство наших богомолок, толпы которых стекаются в церковь Успения, поклониться иконе Иверской Божией Матери.

Женщина взяла кувшин, оттащила коврик ещё дальше и присела. Мужчины деликатно отвернулись в сторону...

Меня как будто кипятком обдало. Сумка на капоте, женщина, наряженная православной паломницей, последняя молитва... Ну не дебил ли? Это что, атрофия оперативного мышления? Следовало догадаться ещё в тот момент, когда Алихан что-то там брякнул насчёт «привезём, выйдем — пусть и одевает...»!

— Шахидка, — прошептал я. — К церкви. Отпускать нельзя. Даже на трассу выпускать нельзя — потом уже поздно будет.

— Угу, — нахмурился Петрушин, доставая рацию. — «Первый» — «Третьему».

— На приёме «Первый».

— Нештатная ситуация. Смертница с поясом. Пояс пока на капоте, пока безопасен. Молится.

Рации молчали. Иванов лихорадочно соображал. Полковник жуть как не любит рожать продуктивные идеи в режиме жёсткого цейтнота. Как показывает практика, такие идеи, пусть даже и очень привлекательные на первый взгляд, впоследствии оказываются чреваты кучей мелких отклонений и явных дефектов.

— Думаю, это нулевой вариант, — поторопил полковника Петрушин. — Сейчас закончит омовение, будет молиться. У нас несколько минут, чтобы принять решение.

— Ладно, пусть будет так, — согласился полковник. — Но мне нужен источник. Кровь из носу! Попробуйте сберечь хоть одного. Желательно старшего.

— Ничего не обещаю, — Петрушин не стал обнадёживать шефа. — Далеко, ветки мешают. И много их. Но мы попробуем.

— Я верю в вас, — в шёпоте полковника звучала надежда. — Вы — лучшие. Ничего не надо?