Целуя ее, он спустился вниз по шее к открытому вороту рубашки, где виднелись верхние изгибы ее грудей. Тинкер прильнула к нему, чувствуя себя неожиданно маленькой в его объятиях и не понимая, чего она хочет: чтобы он продолжал или чтобы он остановился.

Он остановился. Целомудренно прикоснулся губами к ее щеке, но при этом рук все еще не разжимал.

— Думаю, что мы пойдем туда, где сияет яркий свет и ужасно много народу, — прошептал он.

— Наверное, ты прав.

— Наверное, — вздохнул он. — Завтра вечером я работаю. Как насчет пятницы? Можем пойти на Ярмарку.

— В пятницу на Ярмарке очень здорово.

Они снова поцеловались, и Тинкер обнаружила, что если знаешь, чего ожидать, опыт оказывается еще более приятным.

Когда Натан отъезжал, она помахала ему, и ей показалось, что это глупо. Дети так машут. Ведь на самом деле ей хотелось вернуть его назад и вести исследование дальше, только более медленно. Когда он скрылся из виду, она прижала ладошку к губам, стараясь опять испытать то тепло и то давление.

«Натан Черновский влюблен в меня!»

Неужели чудеса никогда не кончаются?

Едва она увидела ломящиеся от яств столы, как варги, Ветроволк, Мейнард, контрабандисты и Натан Черновский были мгновенно забыты. Соревновательный дух, царивший в среде ученых, породил чудеса кулинарного искусства. Каждое блюдо сопровождалось листком, в котором на первом месте шло извинение за то, что незнакомая пища может вызвать пищевую аллергию, на втором — имя автора, а на третьем — список ингредиентов. Впрочем, на страницах, прилагавшихся к наиболее изощренным блюдам, имя мастера шло первым, а возле самых простых — последним.

Даже Лейн не смогла устоять перед состязательной природой пира на свежем воздухе. Ее блюдо из свежей клубники, шпината и домашнего винегрета оказалось простым, но элегантным.

Тинкер положила на тарелку немного произведения Лейн, картофельного салата с укропом, немецкой шинкованной капусты, печеных бобов, еще разных салатов — из трех сортов бобовых, с морским налимом, с тортеллини, а на закуску взяла сладкую булочку с бобовой начинкой, шоколадное пирожное с орехами, нечто с сосновыми шишками, сливочный сыр и ананасовый салат с джелло.

Она обнаружила Масленку в роли гриль-мастера, старательно обкуривающего дымом свой гарем. Наверное, ощущение одиночества в чужом мире, в сочетании с шаловливым обликом духа-проказника, делало ее двоюродного брата неспособным к сопротивлению земным женщинам, желающим испытать Эльфдом по полной программе и рассматривающим Масленку как безопасного заместителя эльфа. Братишка Тинкер уклонялся от более агрессивного внимания, особенно со стороны замужних дам; в этом отношении он старался следовать законам нравственности. Но в то же время Масленка любил людей, умные разговоры, легкий флирт и поэтому, проявляя чудеса изворотливости, пробирался на любую вечеринку в обсерватории. Сейчас у самого края дымовой завесы, производимой грилем, торчали две девицы, радостно хихикавшие над остроумными замечаниями Масленки.

— Привет! — Тинкер храбро прошла сквозь дым, чтобы поглазеть на жарящееся мясо.

— Привет! — Масленка шумно обнял ее. Что случилось с ними со всеми, с чего это они все сегодня лезут обниматься? «Гарем» смотрел на Тинкер в легком смятении. Масленка предпочел их не знакомить, возможно, намекая женщинам, что хотел бы от них избавиться. Гриль был заполнен до отказа, и Масленка переложил чуть не падающие за край куски на тарелку Тинкер.

— Не мало ли набрала?

— Я ничего не ела со вчерашнего обеда, — пояснила она и показала на самый большой гамбургер, что лежал на гриле. — Можно мне вон тот, только недожаренный?

— Что за вопрос! — Масленка похлопал его лопаткой. Потек красный сок. — Будет готов через пару минут. Я тогда вернулся, чтобы забрать тебя, но мне сказали, что ты уже уехала с Мейнардом. Я пытался дозвониться до тебя. Ну как, все в порядке?

— Я забыла головной телефон в трейлере. — Левой рукой она старалась ровно держать тарелку и ела пальцами правой. — Слушай, где тут вилки? Масленка, ты пробовал салат Лейн? Блин, это круто!

— Пожалуйста, маленькая дикарка! — Масленка вручил ей общежитскую вилку, не ведая, что повторяет обращение Ветроволка. — Попробуй еще фигню с кукурузой, если только ее уже не слопали.

— У меня, наверно, места в животе не осталось. — Тем не менее она повернулась, ища глазами стол с «фигней с кукурузой». — Ты сам-то как? Я не могла до тебя дозвониться.

Масленка заметно смутился:

— Да… угробил свой головной телефон во время Выключения. Я снял его перед дождем и положил на сиденье рядом с собой.

— Мы что, на него сели?

— Нет! — рассмеялся он. — Это было бы слишком просто. Он выпал из кабины где-то на свалке, и кто-то на него наступил. Потом я нашел его. Он был втоптан в грязь, и при этом разбит вдребезги.