— Надеюсь, это соответствует истине?

— Да. Однако он использовал это обстоятельство как повод припугнуть меня Марком, тем самым, в очередь к которому, по вашим словам, стоите и вы. «Дорогая, — сказал он мне, — за предательство у меня одно наказание. Возможно, мне недостает воображения, но до сих пор лучшего я не придумал. Не беспокойтесь, я не стану вас мучить. Я просто вас ликвидирую». А когда я спросила, в чем он видит мое предательство — вы ведь один из его людей, — он ответил: «В какой степени Питер мой человек и в какой — нет, как раз вы и должны были выяснить. Во всяком случае, если на этот счет у меня есть некоторые сомнения, я совершенно не сомневаюсь, что вы человек Питера».

Помолчав, она машинально отпивает глоток чая и продолжает:

— В сущности, это была только увертюра…

— А что последовало за ней? Вам предложили занять место Бренды?

Линда поднимает голову и вопросительно смотрит на меня:

— Откуда вы знаете?

— Что еще может захотеть такой человек, как Дрейк, от женщины, убедившись, что она не годится на роль доносчицы?

— Да, он предложил мне занять вакантное место интимной подруги. И не преминул намекнуть, что это единственная возможность избежать наказания.

— И вы, разумеется, признались, что любите меня…

— М-м… что-то в этом роде.

— На что Дрейк вам ответил: «И продолжайте его любить, кто вам мешает. Я не требую от вас любви, я хочу, чтобы вы со мной спали».

— Можно подумать, что вы подслушали наш разговор, — говорит Линда.

— Мне незачем подслушивать. Этот человек сидит у меня в печенках. Разбудите меня среди ночи и спросите: «Что бы сказал Дрейк по поводу того-то и того-то…» и я едва ли ошибусь.

— Питер, он всех нас держит в руках. Он впился в нас, он нас душит, как этот отвратительный лондонский туман, с той лишь разницей, что туман в Лондоне гораздо менее опасен…

Мисс Грей берет сигарету.

— И чем же закончилась ваша беседа? — спрашиваю я, щелкнув зажигалкой.

— Я объяснила ему, что мне надо подумать. И он проявил великодушие, дав мне маленькую отсрочку.

— Что же вы тогда повесили нос?

— Небольшую отсрочку, Питер. Совсем маленькую!

Я мог бы ей объяснить, что в некоторых ситуациях отсрочка, даже самая маленькая, может оказаться вполне достаточной, но воздерживаюсь от подобного откровения. И поскольку я вождерживаюсь, Линда шепчет:

— Мне страшно…

— Собственно, чего вы боитесь? В конце концов, у вас есть выбор: Марк или Дрейк… В подобных случаях человек всегда выбирает из двух зол меньшее.

— Как вы не понимаете. Да я просто не выношу его… я скорее соглашусь лечь в постель с саламандрой или крокодилом… я не желаю даже скрывать своего отвращения… не сумею этого сделать… так что все равно все кончится Марком…

— Не драматизируйте положение вещей, — говорю я ей. — Не стоит дрожать заранее. Может, все и обойдется.

— Не успокаивайте меня, — нервно перебивает она, — а если хотите хоть немного успокоить, сделайте что-нибудь.

— Но что я должен сделать? Убить Дрейка?

— Я сказала бы «да», если бы это было возможно. Но поскольку это невозможно… очень вас прошу, не оставляйте меня одну хотя бы несколько ночей, до тех пор, пока я не приму решение.

Мы уже почти дошли до ярко освещенного входа в «Еву», и я собираюсь повернуть обратно, чтобы заскочить в отель, как вдруг перед нами вырастает горилла Ал.

— А я за вами, сэр. Вас вызывает шеф.

Кивнув Линде на прощание, я направляюсь по коридору к кабинету директора. Дрейк расположился на фиолетовом диване, который некогда занимала грациозная Бренда.

— А, это вы, Питер, — лениво поднимает на меня глаза рыжий. — Присаживайтесь.

Я опускаюсь в кресло и, воспользовавшись наступившей паузой, закуриваю. Шеф, похоже, не в форме. Лицо его как всегда пылает, глаза воспалены. Видно, он провел бессонную ночь.

— Ну, теперь-то вы, надеюсь, довольны, — произносит он наконец, стараясь придать своему тону как можно больше добродушия. — Пророчества древнего фараона больше не будут тревожить ваш сон…

— Что правда, то правда. И все-таки я не доволен.

— Вот как? — поднимает брови Дрейк. — Чем же?