Ялкан стоял с белым лицом, высоко подняв голову и держась за рукоять меча, будто ожидая… что его что-то поразит.

И удар не заставил себя ждать. Глаза воина широко раскрылись, он покачнулся, колени его медленно подогнулись. Брякнув оружием, он упал к ногам путников мертвым.

– Похоже, в этом городе нельзя высказывать подобные мысли, – заметил Кайтай, глядя на лежащее у ног тело.

Звонкий женский смех раздался неожиданно, как бы из пустоты.

– Старина Ялкан будет отлично смотреться в рядах стражи, которой он раньше командовал, – послышался серебристый ласковый голос. – Поднимись, Ялкан, и иди к тем, кто поможет твоей болтливой голове сохраниться подольше.

Тело медленно зашевелилось и село. Затем встало на ноги, поглядело пустыми глазами и тихо двинулось прочь, шагая так же окостенело, как и другие мертвые воины. Оно подошло к какому-то зданию в конце улицы и исчезло в нем.

– Я всегда боялась, что мой Ялкан держит про себя эти мысли, – вновь послышался голос. – Я выпила его жизнь, и теперь тело его еще долго будет охранять меня, прежде чем распадется в прах. А твою жизнь я не смею тронуть, рыжебородый с топором, хотя твоя жизненная сила возбуждает во мне большую жажду. – Переливчатый смех раздался снова, и Оуэн ощутил как бы легкое прикосновение холодных пальцев к лицу.

Он сжал челюсти и вгляделся в прозрачный воздух.

– Я узнал этот голос, – сказал он. – Скажи, невидимка, не называют ли тебя иногда Ринель?

– Ого, это существо меня знает! – воскликнул голос. – Послушай, умник, как ты узнал мое имя? Мы ведь никогда не встречались.

– Просто знаю, – коротко отвечал Оуэн.

– Ну что ж… мы скоро встретимся снова. До свидания и спасибо за Ялкана… – Голос стал тише и исчез.

– Я думала, эти создания не убивают при дневном свете, – задумчиво сказала Зельза.

– Похоже, нет правила без исключений, – ответил Оуэн. – К тому же мы ведь в их царстве.

– Тогда иди и делай, что обязался, – оборвала его Зельза, потемнев лицом, – даже если этот несчастный глупец был прав и ты принесешь этим проклятие всему человеческому роду.

– Я дал слово, – упрямо повторил Оуэн. – К тому же… хоть он и великий волшебник, но я не думаю, что дело тут в нем одном. В древние времена существовали великие тираны, но человечество пережило их. Человек свободен, пока готов сражаться, и становится рабом, если сложит оружие при жизни. Мне не верится, что это приведет к столь жутким последствиям, но… если все это правда, нам останется только сражаться.

Кайтай содрогнулся.

– Ты уже говорил… у нас нет выбора. Иди, друг, и постарайся вернуться живым.

Оуэн осторожно снял мешок с седла и вытащил квадратную черную шкатулку, держа ее двумя руками. Сейчас она была намного тяжелее прежнего и стала горячей. Казалось, в ней бурлит какая-то новая, удивительная жизнь. Оуэн поглядел на нее и легонько постучал по крышке.

– Не забудь свое обещание, чародей, – сказал он. – Пошли.

И Оуэн пошел по длинной лестнице к храму, неся череп колдуна к его дому.

Изнутри огромное здание представляло собой куполообразное, украшенное колоннами сооружение, подсвеченное голубым светом. Вдоль стен, в нишах, стояли крупные, больше человеческого роста, изображения мужчин и женщин, вырезанные из темного камня: горбоносые, гордые лица, похожие друг на друга, как люди одного клана. И на каждом была печать власти и превосходства: это были явно портреты – они казались живыми даже в камне.

В самом центре круглого сооружения была плоская каменная платформа, а в ней открывалось круглое отверстие диаметром в три человеческих роста – будто огромный колодец. Оттуда поднимались прозрачные голубоватые испарения, запах которых поразительно напомнил Оуэну что-то. Но что именно, он не мог понять.

Высоко над отверстием на цепях висел круглый диск из серебристого металла. Он, видимо, служил крышкой. Над колодцем молча и недвижно стояли несколько человек в темном и ждали.

Кроме них в этом храме никого не было: ни верующих, если это место вообще предназначалось для молитв, ни стражи – только эта горстка безмолвных фигур. Оуэн долго шел к платформе неся перед собой шкатулку. Наконец он шагнул на возвышение, остановился и посмотрел на стоящих перед ним людей.

И тогда один из них откинул капюшон и с усмешкой взглянул Оуэну в лицо черными, глубоко посаженными глазами. Это был Саймон.

– Бог-счастливчик! – Оуэн удивленно уставился на ученика волшебника, осторожно поставив шкатулку на пол – выпрямился, потирая затекшие руки. – Твой покойный хозяин – тяжелая ноша, – улыбаясь, сказал он. Как же ты долетел сюда, мой проворный друг, и почему, сто тысяч чертей, ты не показал нам этот трюк чуть раньше, дабы нам не приходилось с такими трудами добираться сюда?