Оуэн на секунду заколебался, а затем пошел прямо к волшебнику.

– Если ты не знаешь, зачем я пришел, значит, ты вовсе не такой чародей, каким тебя считают, – ответил Оуэн, приближаясь к волшебнику. Тот, все еще улыбаясь, качнулся, словно облако, и отступил назад. Оуэн двинулся дальше, не поднимая топора, а держа его в руке свободно.

– Ты умен, Оуэн, – снова сказал Мирдин. – Ты не ударил меня. Может, ты окажешься еще мудрее? Может, ты захочешь взять ту, что я могу дать тебе, и послужить мне еще немного?

– Что ты задумал? – спросил Оуэн, продолжая идти прямо. Далеко впереди он заметил дом, который искал, и направился прямо туда. Мирдин медленно плыл с ним рядом.

– Я дам тебе все, – мурлыкал колдун, – прекраснейшую из женщин Земли или столько женщин, сколько ты пожелаешь. Прекрасные дома и слуги – все, что ни попросишь. И даже больше… вечную жизнь, если захочешь.

– Те радости, что уготованы вриколам? – поморщился Оуэн. – Нет, любезный волшебник, я уже знаю кое-что об этом.

Мирдин беззвучно рассмеялся:

– Есть иные способы продления жизни. Их много… Ну, так чего же ты пожелаешь?

– Это трудный вопрос, – сказал Оуэн. – Я из тех, кто сегодня стремится к одному, завтра – к другому, а овладев чем-либо, тут же теряет к этому интерес. Так что, похоже, тут ты не можешь помочь мне, чародей.

– Подожди, Оуэн… – Мирдин подплыл ближе. – Ты получишь много, много больше, чем даже можешь себе вообразить. Неувядающую радость, ощущения постоянно новые и свежие…

– Я верю тебе, колдун, – ответил Оуэн, не сбавляя шага.

– Я расскажу тебе, как все это начиналось, – зашептал Мирдин. – Слушай, рыжебородый… я когда-то правил этим народом, и это были мудрейшие, счастливейшие и самые могущественные из людей. Только одного боялись они – смерти и конца их великолепно устроенной жизни… А сделавшись вриколами, они покончили и с этими страхами. Не стоит много думать об обыкновенных серых людишках, ты и сам наверняка часто так рассуждал, ведь ты – отнюдь не заурядный человек. Ты поэт и мечтатель.

– Одна-две неопределенных мечты, – хмыкнул Оуэн, – и очень мало стихов.

– Но ведь ты осознаешь, что необычен. Ты уже достаточно знаешь человечество и понимаешь, что основная масса людей ничем не отличается от скота. И что плохого в том, что человек питается существами, которые ниже, чем ему подобные? Они ведь все равно смертны… почему бы вриколам не питаться ими? Они убивают друг друга из-за гораздо более ничтожных причин: из-за клочка земли, за неосторожное слово, из-за женщины…

– Если ты пытаешься убедить меня, что большая часть человечества глупа, то зря тратишь свой пыл, ибо тут я с тобой согласен, – отвечал Оуэн. Он на мгновение остановился, глядя в конец петляющей дорожки. – Я думаю, это твой дом, а?

– Я все равно выйду победителем, – зашипел Мирдин. – Я возьму верх, и тогда… ты пожалеешь, – ты, который отказался стать живым божеством.

– Твои вриколы вымирают, чародей, – отозвался Оуэн, нюхая воздух. – Ничего себе божества. Сколько же их еще осталось у тебя на службе?

– Немного, – ответил Мирдин. – Но достаточно. А ты, глупец, рассчитываешь пережить мою смерть? Я буду отомщен…

– Об этом я и говорю тебе все время, – сказал Оуэн. – У меня нет выбора, колдун.

– Оуэн!

Это была Ринель. Она стояла на пороге дома из белого камня, который Оуэн тут же узнал. Она, улыбаясь, прислонилась к дверному косяку, и прекрасные волосы ее все так же развевались от невидимого ветра.

– Сверни с дороги, Оуэн, – лепетала она, – только на минуточку… а потом пойдешь дальше. Никого не осталось, Оуэн… все или мертвы, или улетели наверх, чтобы не умереть… я одна. Мне одиноко… Оуэн…

Он смотрел на нее, потирая бороду тыльной стороной ладони.

– Ты и вправду была очень красивой женщиной, Ринель, – наконец сказал он ровным голосом.

– Я во всех отношениях лучше тех, кого ты найдешь наверху, – с улыбкой ответила она.

– А как далеко от своего обиталища ты можешь теперь отойти, Ринель? – спросил он. – Твоя сила почти на исходе, верно?

– Оуэн… – произнесла она, и голос ее зазвучал призывно. Он покачал головой.