– Император не в духе? Затем он позвал меня в столь поздний час?

Я ответил:

– Не знаю, но думаю, тревожиться не о чем, он в хорошем настроении.

Когда я доложил о прибытии мосье Фишера, Бонапарт сразу же набросился на него с упреками:

– Почему вы не платите Рустаму из императорской казны? Большинство французов служат мне по личным своим побуждениям, а Рустам предан мне до конца. И вдруг выясняется, что он уже два года ничего не получает из казны!

Фишер побледнел:

– Сир, без приказа я ничего не мог делать.

Наполеон вышел из себя:

– Ты форменный Идиот, ты сам должен был напомнить мне о приказе! У меня тысяча своих забот! Сейчас же включите Рустама в список моих камердинеров.

Однако об оплате за прошлое ничего не сказал. Одним словом, я с этого дня, как и другие, стал получать в месяц тысячу двести ливров, а спустя некоторое время - две тысячи четыреста.

Дворцовая служба только создавалась, стали брать на работу бывших лакеев. И однажды управляющий Фишер сказал мне:

– Рустам, вы больше не будете обслуживать императора.

Я удивился:

– Почему? Я ведь служу ему еще с Египта. Неужели он недоволен мной?

– Нет, просто восстанавливается старый порядок. После этого вы будете передавать чистую посуду лакеям, они будут подносить ее императору, а использованную посуду вы получите назад от лакеев.

Понятно, что я не согласился:

– Я так служить не могу. Если император спросит, почему я его не обслуживаю, я скажу правду.

Я фактически перестал подавать Бонапарту еду, но он так ни о чем и не спросил.

Князь Невшательский, маршал Бертье, представил однажды список участников охоты, и в нем не было оруженосца. Князь предложил одного человека, от которого Наполеон решительно отказался:

– Это место, - сказал он, - принадлежит Рустаму. Он научился своему делу у Бутэ, и во время охоты всегда был рядом со мной. Кроме того, он честный, самоотверженный юноша, так что имейте это в виду.

Я, естественно, об этом разговоре не знал, мне рассказали о нем несколько дней спустя. А еще до этого князь Бертье обещал дать мне разрешение охотиться в Сен-Жермене (очень мне хотелось кроликов пострелять). Однажды утром слуга Невшателя принес мне большой конверт. Я решил, что это разрешение на охоту, но в конверте оказалось свидетельство о присуждении мне звания оруженосца, к которому Невшатель приложил свое личное, очень теплое поздравительное письмо[8] . Фактически, согласно новой должности, мое годовое жалованье составляло две тысячи четыреста ливров. Я тотчас же пошел к императору и выразил свою глубокую признательность и обещал сделать все, чтобы быть достойным оказанной мне Его величеством чести.

И вдруг Наполеон напомнил:

– Рустам, в Египте я однажды подарил тебе славную саблю, что-то я ее больше не вижу, куда ты ее девал?

Я не мог скрыть:

– Сир, как только мы приехали во Фрежюс, князь Бертье попросил у меня эту саблю, обещав вернуть ее в Париже. Но не знаю почему до сих пор ее не вернул.

Император возмутился:

– Мне это не нравится. Сегодня же найдешь его и от моего имени попросишь саблю обратно.

Но Бертье сабли не вернул:

– Никакой сабли у меня нет, не понимаю, о чем ты говоришь.

Вернувшись во дворец, я передал императору его ответ.

Бонапарт послал меня к нему вторично.

– Пойми, - сказал Его величество, - Бертье задумал присвоить твою саблю, но я этого не хочу. Скажи, что император требует.

Я снова подошел к князю Невшателю и в точности передал слова императора.

– Послушай, ты по-французски понимаешь?

– Да, монсиньор.

– Значит, вбей в свою башку, что я с императором произвел обмен, вместо этой отдал ему другую саблю.

Пришлось мне смириться:

– Все ясно, монсиньор.

Узнав об этом разговоре, Наполеон покачал головой:

– Бертье, похоже, подлец... Ничего, я подарю тебе другую саблю.

Бонапарт потребовал у своего дворецкого мосье Гебера все свои сабли и, наверное, самую лучшую (клинок из дамасской стали, в ножнах) подарил мне. Я поблагодарил и больше никому своей сабли не давал.

Далее мы какое-то время провели в Мальмезоне[9] . Однажды перед сном император спросил:

– Рустам, ты сегодня виделся с маршалом Бессьером?

– Нет, сир, - ответил я.

– Постарайся обязательно увидеться с ним. Я кое-что дал ему для тебя.

Наутро маршал Бессьер дал мне акций на пятьсот ливров и особо подчеркнул, что это подарок Наполеона. Когда мы уже были в Сен-Клу, император, прогуливаясь в Оранжерее, спросил меня:

– Ты видел Бессьера, Рустам?

Я поклонился:

– Да, сир, и я очень вам благодарен. Он передал мне акций на пятьсот ливров...

Наполеон перебил меня:

– Ты, верно, не умеешь хорошо считать. Акций было на гораздо большую сумму.