–  Рад слышать это. Но скажи, что она говорила об Аренсе Ринггольде и моей сестре?

–  Виола сказала мне, что мисс Виргиния видится с ним каждый день.

–  Каждый день! Да ведь Аренс Ринггольд уже давно не бывает у нас.

–  Вот вы и опять ошибаетесь, масса Джордж. Масса Аренс приезжает почти каждый день. Но тогда, когда вы и масса Галлахер уходите на охоту или учите добровольцев…

–  Ты удивляешь меня, Джек!

–  Еще не все, масса. Виола говорит, что мисс Виргиния стала совсем другая. Она уже не сердится на него, а внимательно слушает, когда он говорит. Виола думает, что она согласится выйти за него Это будет ужасно! Очень, очень ужасно!

–  Послушай, Джек, - сказал я, - когда я буду уезжать, всегда оставайся дома и наблюдай за теми, кто приедет. Как только появится Ринггольд, немедленно скачи за мной.

–  Хорошо, масса Джордж. Не беспокойтесь, домчусь стрелой! Как зигзаг молнии, смазанный салом!

И, дав такое обещание, негр удалился.

Несмотря на свою недоверчивость, я не мог пренебречь сообщением негра. В нем, несомненно, была какая-то доля истины. Негр был весьма преданный слуга и вряд ли обманул бы меня. И он слишком проницателен, чтобы его самого можно было обмануть.

Виола имела возможность наблюдать за всем, что происходило в нашей семье. Что же могло заставить ее выдумать подобную историю? Сам Джек видел Ринггольда у нас в доме, а мне об этом никто не говорил. Что же делать? Теперь у Виргинии оказалось сразу три поклонника: индейский вождь, Галлахер и Аренс Ринггольд! Неужели она кокетничает со всеми без разбора? Неужели она имеет виды на Ринггольда? Нет, это невозможно! Я готов был допустить любовь к солдату, романтическое увлечение храбрым и красивым вождем, но Аренс Ринггольд, пискливый, напыщенный сноб, у которого не было никаких иных достоинств, кроме богатства, - неужели это возможно? Конечно, тут не обошлось без влияния матери. Но мне никогда не приходило в голову, чтобы Виргиния могла уступить. А если Виола говорила правду, то Виргиния уступила или готова уступить! «Ах, матушка, матушка! Ты и не догадываешься, кого хочешь ввести в свой дом и любить, как родного сына!»

На следующее утро я, как обычно, отправился в лагерь добровольцев. На этот раз Галлахер поехал со мной, так как нужно было привести отряд к присяге, и наше присутствие было совершенно необходимо.

В отряде собралась довольно приятная компания, хотя он производил более внушительное впечатление своим количеством, нежели внешним видом. Отряд был конный, но так как каждый экипировался как мог, то оружие и лошади у всех были разные. Почти у всех имелись винтовки, но у некоторых еще сохранились старинные фамильные мушкеты - память о войнах времен американской революции. У иных были простые охотничьи двустволки. Заряженные тяжелой дробью, они, конечно, не могли представлять собой грозное оружие в схватках с индейцами. Были и пистолеты всех видов, начиная от огромных, оправленных в медь, до маленьких карманных - одноствольных и двуствольных. Револьверов ни у кого не было, так как знаменитые кольты еще не появились в пограничных с индейской резервацией районах.

У каждого добровольца был нож, обычно большой, с широким острым лезвием, вроде тех, какие носят мясники. У иных были кинжалы со старинными орнаментами. У многих за поясом торчали небольшие секиры, наподобие индейских томагавков. Эти секиры могли сослужить владельцу двойную службу: прорубить дорогу в лесу или раскроить врагу череп.

Амуниция состояла из мешочков с порохом, патронташей с пулями и дробью. Короче говоря, это было обычное боевое снаряжение жителя пограничной местности или охотника-любителя, мирно охотившегося за оленями.

Кавалерия нашего отряда была столь же разнообразна, как оружие и снаряжение.

Здесь были и высокие костлявые клячи, и коренастые верховые лошадки, пригодные для дальних поездок, и крепкие, выносливые туземные кони андалузской породы, и худые, заезженные кобылы, верхом на которых ехал какой-нибудь оборванный скваттер, бок о бок с великолепным арабским боевым конем - мечтой лихих юнцов, плантаторских сынков, которые любили гордо красоваться на этих замечательных скакунах. Многие были верхом на мулах. Американские и испанские мулы, привыкшие к седлу, хотя и не могут сравниться с конями в атаке, но могут смело потягаться с ними в военном походе против индейцев. В зарослях, в непроходимых лесных дебрях, где земля представляет собой болото или завалена рухнувшими стволами и буреломом и устлана сплетающимися и извивающимися растениями-паразитами, мул легко прокладывает себе путь там, где лошадь на каждом шагу спотыкается или проваливается в трясину. Многие опытные охотники, преследуя зверя, предпочитают мула породистому арабскому скакуну.

Не менее пестрым было и обмундирование отряда. Офицеры были полностью или частично все же облачены в военную форму, а солдаты одеты как попало: красные, синие и зеленые шерстяные куртки, грубошерстные свитеры, серые и коричневые; красные фланелевые рубашки, коричневые, белые, желтые полотняные или нанковые пиджаки. У некоторых пиджаки были даже небесно-голубого цвета! Охотничьи куртки из выделанной оленьей кожи, такие же мокасины и гетры, высокие и низкие сапоги из лошадиной кожи или шкуры аллигатора - короче говоря, все виды обуви, которую носят в Штатах. Головные уборы были также разнообразны и фантастичны. Высоких и твердых касок и кепи не встречалось, зато было много фуражек и шляп из шерсти и войлока, а также шляп, сделанных из соломы и пальмовых листьев, с широкими полями, обтрепанных и надвинутых на самый лоб. На некоторых были форменные фуражки из синего сукна. Только они и придавали военный вид их владельцу.

Но было нечто общее у всех добровольцев этого отряда - это неукротимая жажда схватки с противником, желание помериться силами с ненавистными дикарями, которые устраивали такие бесчинства во всей стране. «Когда же нас поведут в бой?» - вот вопрос, который постоянно задавали добровольцы.

Старый Хикмэн оказался весьма деятельным. Благодаря своему возрасту и опыту он получил звание сержанта, единодушно присужденное ему на выборах. Мне пришлось несколько раз разговаривать с ним. Охотник за аллигаторами по-прежнему оставался моим верным другом и был очень предан всей нашей семье. В этот день он еще раз доказал свою преданность, начав со мной разговор, которого я никак от него не ожидал.