– Молока желаете? Такое вкусное...

Евдокимов запрокинул голову и начал пить. Такого молока он не пил никогда... У Эстер было очень некрасивое и очень еврейское лицо с некоторой долей болезненности даже. Возвращая пустую кринку, сказал:

– Вы сильная женщина, Эстер?

– А... что?
– Она прижала кулачки к груди, во взгляде мелькнул испуг.
– Да. Я поняла. Случится несчастье.

– Случится...
– кивнул.
– На вас остаются дети, держитесь.

– Я понимаю. Когда?

– Скоро. Сейчас. Менделя арестуют. Я предлагал ему убежать, он не захотел.

– Он... гордый, - подобие улыбки вымученно обозначилось на помертвевших губах.
– Это он... с виду такой. Беззащитный. Как многие у нас... Вы ведь, поди, тоже думаете: а что? Они евреи. И этим все сказано!

– Я так не думаю, - сказал твердо.
– Больше так не думаю. Вы... пока соберите ему. Еду. Смену белья. Потом не до того будет...

Томительно тикали ходики, стрелки не двигались - так казалось. Встали дети, Эстер усадила их за стол и начала кормить. Евгений Анатольевич косил глазом, замечая, как капризничают девочки и чинно, неторопливо, по-взрослому, уминают хлеб с молоком мальчишки. Мендель стоял у тусклого зеркала, что висело на стене, и, высунув от напряжения кончик языка, старательно расчесывал густые жесткие волосы. Заметив взгляд Евдокимова, улыбнулся и развел руками:

– А что делать? У вас - нормальные волосы, а у меня- проволока. Третьего дня был в синагоге, реббе говорит: "Мендель, ты кто?" Я ему отвечаю: как и вы, я- еврей. Он сердится: "У меня, говорит, есть пейсы воспоминание о Едином и избавлении от плена египетского! А что у тебя?" Я говорю: "Бакенбарды, учитель!" Он меня ударил: ты, говорит, не еврей! И вот с тех пор - выращиваю, будто кущи! А толку? Разве из таких волос могут быть пейсы?

Дверь открылась - резко, с грохотом. На пороге стоял Кулябка, за ним переминались четыре жандарма. Сделав шаг, Кулябка раскрыл папку, которую ему услужливо подал унтер-офицер.

– Вы Менахиль-Мендель Бейлис?

– Да...
– кивнул Мендель, делая шаг навстречу.
– А что?

– Вы не задавайте глупых вопросов, а ждите, пока я вам сообщу, поморщился Кулябка.

– Я и жду!
– удивился Бейлис.

– Не пререкайтесь!
– прикрикнул полковник.
– Итак: вот распоряжение о вашем аресте, который мы производим в порядке охранения общественного порядка и безопасности. Вы понимаете, что это значит?

– В тюрьму повезете?

– Это значит, что вы арестовываетесь не по поручению судебной власти, а в порядке охраны. Есть такой закон.

– Что ж... Раз есть - какой разговор? Вещи взять можно?

– Вы не спрашиваете - за что... Я полагаю - это оттого, что вы понимаете - речь идет о... соответствующем убийстве мальчика Ющинского. Хотите совет опытного человека? Признайтесь сразу. Тогда - формальный обыск, и мы поедем в тюрьму - как вы очень верно заметили. Момент... А вы?
– просверлил взглядом Евдокимова.
– Вы кто? Вы еврей?

– Я журналист...
– безмятежно улыбнулся Евгений Анатольевич.
– Я собираю материал о еврейской жизни. Из глубины, так сказать. Вы мне кого-то очень сильно напоминаете, полковник. Мы не встречались? В Петербурге?

Кулябка налился багровым цветом.

– Вы слишком много себе позволяете... Отвечайте: что вы здесь делаете?

– О-о...
– Евгений Анатольевич подошел к Бейлису и взял его под руку.
– Это мой брат. Во Христе. Разве не так? А помните? "Несть еллин, ни иудей, но все и во всем- Христос"? Господь наш по плоти - от колена Сима, не слыхали? А покровительница святой Руси, дева Мария, - и вовсе. Нет?

– Еще одно слово - и я арестую вас за кощунство, - процедил Кулябка. Жандармы все слышали...

– И подтвердят все, что вы им прикажете!
– не удержался Евдокимов. Что будем искать, полковник? Тайную синагогу? Место заклания? Орудие убийства?

Появился унтер-офицер, бесстрастно протянул толстый потрепанный том в кожаном переплете, сказал пустым голосом:

– Там, в одном из помещений, возвышение. Так у них в синагогах бывает. Нечто вроде алтаря. И книга эта... Буквы древние...

– Где это?
– Кулябка с трудом скрывал восторг.

– Если господам угодно - я покажу...
– Бейлис направился к д верям, жандармы торжественно вышагивали по сторонам, остальные шли следом.

Неподалеку от больницы стояло недостроенное, без отделки, здание, Бейлис подвел к нему. Поднял голову, посмотрел в небо.

– А что, какая будет славная погода нынче! Настоящая весна, лето даже!

– Вы не имеете отвлекаться!
– прикрикнул Кулябка.- Этот дом?

– Как бы так точно, - кивнул Бейлис.
– Но: пуст. Недостроен потому что.

Кулябка молча вошел в помещение. В глубине его и в самом деле имелось возвышение, нечто вроде эстрады.

– Для чего?
– смотрел победно. Приблизился, с опаской провел ладонью.