– Ошибаешься. И вообще это не твое собачье дело – откуда, – мгновенно осадил Леха распластавшегося у его ног подонка.

– Кто эти двое? – Леха кивнул на амбалов.

– Вован и Ярри. Помощники, – пряча глаза, чтобы они не выдали обмана, чуть слышно пробормотал Артур. – Один – мой земляк, из Пушкинских Гор. Второй – чухонец, из урок тамошних. Его дома, в Тампере, ихние мусора за мокруху ищут. Заказчики финские попросили у нас пристроить на годик-другой, пока там шум не затихнет. Я не против.

– С бабами, допустим, понятно, – сухо обронил Реаниматор. – А мужиков для ебли где берете? Тоже на улицах ловите?

– Нет, – замотал башкой Эрлих. – Здесь все гораздо интереснее. Иногда Вован с Ярри сами харят. В гриме. Но в основном за счет секс-туризма.

– Любопытно. И как это выглядит на практике?

– Легко. Приезжают богатые дяди из-за бугра, им завязывают глаза, везут сюда, снимают на видео, перегоняют материал им домой, на личный сайт, и те выкладывают десять кусков, чтобы по возвращении иметь возможность втайне от семьи время от времени дрочить, высунув язык и пуская слюни.

– А до кучи вы загоняете сюжеты с их участием еще и распространителям?

– Ну разумеется, – признался Артур. – Деньги не пахнут. А так – двойная выгода.

– Во дают, суки! А если одним из клиентов чухонской фирмы вдруг окажется сам исполнитель? – вставил Лобастый и коротко хохотнул. – Прикинь засаду! Отмаксал капусту за крутую порнушку, подсел к монитору, а там, глядь, он сам!

– Ну и что? – пожал плечами Эрлих, заметно воодушевившись. – Такое пару раз было. Только куда он, мудила, пойдет жаловаться? В полицию? Или в наше ФСБ? Будет сидеть как мышь. И молить Бога, чтобы никому из знакомых, любителей нетрадиционного порно, случайно на глаза не попасться…

– Сам штэллу придумал, или подсказал кто? – цокнув языком, осведомился Реаниматор.

– Компаньон в Хельсинки, тот, что распространением занимается, – нехотя признался делец. – Слушай, как там тебя… Реаниматор. Будь человеком. Не унижай, в натуре, как последнюю шестерку, дай хоть вымыться!

– Ты не шестерка, верно, – согласился Леха и, втянув ноздрями воздух, смачно сплюнул на мягкий ковер. – Ты сволочь и гнида. Зачем девок-то наших после съемки мочить, а? Денег пожалел?

– Не в деньгах дело, – огрызнулся Артур. – Я ведь их не по объявлению на съемки приглашал, силой везли. Да и не всех ведь… Я же говорил, были особые съемки… с тяжелыми последствиями. Я не мог рисковать столь прибыльным бизнесом.

– Что ж, – зловеще процедил Реаниматор, – раз уж бизнес твой такой прибыльный, гнойник с яйцами, пора этой прибылью поделиться. Вот мы и приехали должок за два года получить. С процентами.

– Где девок держите, черти? – неожиданно задал вполне логичный вопрос Верзила.

– В подвале, там специальная камера, – так и не поднимая глаз, пролепетал Эрлих.

– И есть там кто? – сурово поддержал Верзилу Лобастый и легонько, но чувствительно врезал Артуру рукояткой «ТТ» по лбу. – Оглох, сука?

Глаза оператора затянула мутная поволока. Было видно, что отвечать он уже не в состоянии.

И тогда инициативу взял на себя Коча.

– Девчонка там одна, шестнадцать лет, – прогнусавил он, шмыгая сломанным носом. – Только три часа назад отловили. Симпотная сучка, сама нас тормознула на набережной, у Медного всадника. Только она не шлюха.

– А кто? – Реаниматор перевел тяжелый взгляд на неожиданно заговорившего охранника. Того самого мордоворота, который едва не разнес его голову выстрелом из помповухи.

– Она немая, – морщась от боли при каждом слове, сообщил браткам губастый амбал. – Ну, типа, все слышит, но базарить не может. У нее с собой электронный блокнот был, вроде ноутбука, только меньше и круче. Прямо на экране писать можно… Так вот, Бикса базарит, что она – дочь питерского авторитета по кликухе Тихий. Ну мы, ясное дело, сразу просекли поляну и решили, от греха подальше, отвезти ее назад в город. Туда, где взяли… Нам такой пиковый расклад ни к чему, пацаны!

На секунду воцарилась полная тишина.

Лобастый, словно невзначай, выщелкнул из рукоятки «ТТ» обойму, проверил наличие патронов и сильным ударом ладони вогнал ее обратно.

О наличии у старика Степаныча детей никто из мальцевских братков никогда не слышал. Новость, что и говорить, была оглушительной.

– Как ее зовут? – тихо спросил Леха.

– Шкурка базарит, Аленой, – сказал Коча и поразился перемене, которая вдруг произошла с лицом главаря. Казалось, в мгновение ока под его кожей до судороги напряглись, сжавшись в безобразные узлы, все лицевые мышцы.