— «Если только останусь жив», да? — сухо закончила она за него.

Колхаун сгущал краски, и она понимала, что он делает это нарочно, но мысль о том, что Стив может погибнуть, все равно беспокоила ее. На это он и рассчитывал.

— Утром я позвоню своему адвокату и впишу тебя в свое завещание.

— Не смешно.

Он развеселился:

— Ну хорошо, тогда ты не получишь деньги в случае моей смерти. А если я останусь жив, получишь. Можешь мне поверить.

— Я верю.

Саммер с удивлением обнаружила, что действительно верит. Она не сомневалась: он вернет деньги, если только смерть не помешает ему. Он может похищать заложников, красть машины, попадать во всякие скандалы, может убить человека, но она поспорила бы на все свои сбережения, что Колхаун не принадлежит к числу тех подонков, которые берут в долг, не собираясь его отдавать.

— Я ценю это, — промолвил он.

— Ты и должен это ценить. — Саммер свернула на дорогу 231, ведущую прямо в Мерфрисборо. До ее дома оставалось не больше четверти часа езды. — Ты точно не хочешь, чтобы я отвела тебя к Сэмми? Он не станет впутываться ни во что бесчестное. Я готова поручиться в этом своей жизнью, — сказала она.

— Возможно, что ты готова поручиться собственной жизнью, однако своей я рисковать не могу. Но все равно спасибо.

Встречный красный грузовичок прогромыхал мимо. Свет его фар помешал Саммер разглядеть его водителя, но кто бы ни преследовал их, вряд ли бы делал это на грузовике. Или все-таки?..

Она становилась параноиком вроде самого Франкенштейна.

Машина преодолела подъем и внезапно перед ними показались огни Мерфрисборо. В этот час их было не так уж много: у еще открытой придорожной закусочной, у пожарной части, да пара уличных фонарей плюс светофор. Когда «шевроле» приблизился к перекрестку, на котором Саммер надо было поворачивать направо, навстречу им подъехала полицейская машина.

Франкенштейн напрягся. Саммер тоже почувствовала напряжение. Впервые в жизни она спрашивала себя: враг или друг этот полицейский в машине.

Это ощущение совсем не понравилось ей.

На светофоре зажегся зеленый свет, и полицейская машина без задержки проехала мимо них. Саммер перевела дыхание и свернула направо. Не очень-то приятно ощущать за собой погоню.

Она была рада, что ехать оставалось уже недолго.

Ее дом был в Олбермарл-Эстейтс, небольшом жилом районе примерно в миле от основной магистрали. Район как район: вытянувшиеся вдоль улицы скромные кирпичные дома с двумя или тремя спальнями. Она сама выплачивала кредит, делая ежемесячные взносы, сама платила по всем счетам. Саммер очень гордилась этим, и ее гордость распространялась и на само жилище. С его кремовой отделкой, цементным крыльцом и дорожкой, окаймленной аккуратными цветочными клумбами, он был самым ухоженным в квартале. Перед домом, построенным во времена послевоенного строительного бума начала пятидесятых, росла уже солидного возраста ива, а фундамент прикрывали аккуратно подстриженные кусты.

Дверь одноместного гаража была закрыта, фонарь у крыльца горел. Шторы задернуты, внутри темно. Все тихо, недвижно, мирно. Как и должно быть.

Они ехали по спящей улице, и мотор «шевроле» звучал неуместно громко.

— Сделай мне одолжение, — сказал Франкенштейн, когда она показала ему на свой дом. — Прежде чем остановиться, сверни за угол, и мы вернемся назад пешком. На всякий случай.

«На всякий случай» прозвучало для Саммер, с ее натянутыми нервами, так многозначительно, что она безоговорочно подчинилась. Пустой дом с табличкой «Продается» стоял сразу за поворотом. Саммер въехала на ведущую к нему дорожку, аккуратно включила нейтраль — она справлялась с машиной уже вполне прилично, передачи переключались у нее беззвучно, — и потянулась к зажиганию.

Франкенштейн заметил ее удивленное замешательство.

— Ключа у нас нет, ты забыла? И лучше не глушить мотор. На всякий случай.

— Ты перестанешь повторять это?

— Что?

— «На всякий случай». Ты действуешь мне на нервы. Или действительно думаешь, что у меня в доме кто-то есть?

С минуту Франкенштейн ничего не отвечал.

— Нет, — сказал он наконец, — я не думаю, что они там, — пока. Я думаю, что у нас еще примерно сутки, прежде чем они перестанут искать нас на дорогах и заявятся сюда. Но я уже ошибся в своих оценках. И это не из тех ошибок, которые дают совершить дважды.

Вот и все утешение. Оставив мотор работающим, Саммер выскользнула из машины.

— Почему я не могу избавиться от ощущения, что совершаю сейчас большую ошибку? — пробормотал себе под нос Франкенштейн, адресуя вопрос скорее самому себе, чем торопливо семенящей за ним Саммер.

Он быстро шагал по тротуару, засунув руки в карманы своих укороченных штанов и подняв плечи. Саммер приписала это предрассветному холоду. Луна стояла низко на востоке, бросая холодный бледный свет на спящий квартал. Свежий ветер сметал коконы цикад у них из-под ног. Где-то в стороне выводил рулады влюбленный кот. Без этой «музыки» и треска вездесущих цикад, который Саммер уже просто не замечала, ночь была бы абсолютно тихой.

— Не имея денег на бензин, ты далеко не уедешь.

— Я сам себе постоянно задаю этот вопрос. И знаешь, что я на него отвечаю? Что мертвый я тоже далеко не уеду.

За два дома до жилья Саммер он остановился, укрывшись в тени большого куста сирени на границе участка соседей.

— Посмотри, нет ли чего подозрительного? Может, свет включен или, наоборот, выключен? Сдвинуты шторы? В общем, чего-то необычного?

— Все выглядит так, как и до моего ухода.

— Хорошо. Давай ключ и жди меня здесь.