Пока длилась эта сбивчивая, долгая исповедь, Тони не пошевелился, а только слушал и иногда сочувственно вздыхал. Выговорившись, Грейс поникла в его объятиях, ощущая странное умиротворение.

Он поскреб щетину, уже проступившую на подбородке, и, наклонившись, шепнул ей на ухо:

– Представьте себе, что вы говорили целых сорок пять минут, и все о Джессике. А я бы хотел кое-что услышать о Грейс.

Она отстранилась, чтобы увидеть выражение его лица. Ей это было очень важно. Он смотрел на нее с доброжелательной улыбкой.

– Что именно вы хотите обо мне знать? – Грейс нахмурилась.

– Многое. А так я могу сделать ошибочный вывод, что вся ваша жизнь вращается вокруг Джессики.

– Вы не ошиблись. В ней вся моя жизнь.

– Может, в этом и проблема? Может, вам стоит немного пожить ради себя самой – хотя бы для разнообразия?

Грейс начала сердиться, – что он понимает в ее отношениях с дочерью? Но злость угасла, едва вспыхнув. В конце концов, Марино высказал вслух именно то, что она временами говорила себе, – ей надо отдалиться от Джессики, пусть хоть на немного. Но то, что рождается в голове, не так-то легко передается сердцу. Она постаралась улыбнуться ему в ответ.

– Спасибо за совет. Постараюсь ему последовать.

Она наконец разжала пальцы и непроизвольно оперлась раскрытыми ладонями о его грудь. Приятно было ощущать твердость его мышц, впитывать в себя исходящее от его тела тепло, вдыхать запах мужчины, знать, что он и сильнее и уверенней в себе и что он рядом и готов позаботиться о ней.

Собранные воедино, эти факты образовали весьма взрывоопасную комбинацию, Грейс это прекрасно понимала. Если она еще сохраняла остатки разума, ей следовало бы убрать свои руки от его тела, освободиться из его объятий и обрести прежнюю самостоятельность в мыслях и поступках. Но она не была в состоянии заставить себя сделать это, по крайней мере сейчас.

– Начните с меня, – посоветовал Марино.

Она удивленно вскинула брови.

– Начать с вас? Как это? Что вы имеете в виду?

Тони озорно усмехнулся. Он действительно был очень хорош собой – и неважно, к какому типу мужчины можно было его отнести и чьим вкусам он соответствовал. Карие глаза его искрились, по губам блуждала легкая улыбочка.

– А вам когда-нибудь приходило в голову, что я нахожу вас весьма привлекательной?

Грейс взглянула на него подозрительно.

– Н-нет.

– А вы не подумали ни разу, что заботиться о спокойствии какой-то одной жительницы города все двадцать четыре часа в сутки не обязанность полицейского детектива, если его не побуждают к этому некие особые причины?

– Нет, я не подумала об этом, – растерялась Грейс.

– Тогда стоит об этом подумать, ваша честь. – Тони с нарочитой фамильярностью погладил ее по спине.

Она ощутила движение его рук даже сквозь толстый спортивный свитер. Ее губы невольно приоткрылись в ожидании поцелуя.

Боже, как она хотела, чтобы он ее поцеловал.

Руки ее оперлись о его плечи, и она приподнялась на цыпочки, торопясь встретить его рот. Когда губы их впервые соприкоснулись, контакт был мимолетным, едва ощутимым и даже получился каким-то неловким, но все равно его горячее дыхание обожгло ее, и Грейс ахнула. Она прижалась к нему со внезапной яростной требовательностью и заключила его шею в кольцо своих рук.

Его рот оторвался от ее рта, и они встретились взглядами.

– Я хотел это сделать сразу же, как только положил на тебя глаз, – заявил он шепотом и снова поцеловал ее, теперь уже властно, с полным правом собственника – ее рта, губ, языка, ее тела.

Огонь пронизал Грейс, достиг даже кончиков пальцев ног.

– Ты не должен… – запротестовала она, задыхаясь, отводя рот в сторону, пытаясь взять свои действия под контроль, сохранить ясный разум. Он самоуверенно улыбнулся прямо ей в лицо, затем запечатлел на ее губах еще один жадный поцелуй, и ее голова окончательно затуманилась, закружилась, и она вся отдалась своим ощущениям.

– Нет, должен. Властные женщины меня очень возбуждают. – Это было не больше чем невнятное бормотание в перерывах между пвцелуями.

Грейс откликалась на его слова лишь блаженной улыбкой, почти потеряв сознание от вожделения. Когда их губы вновь сомкнулись, теперь уже она целовала его с жадностью и никак не могла насытиться. Она желала большего, полного слияния, чтобы не только губы и языки участвовали в этом действе, но и кожа ее терлась о его обнаженную кожу, а тела сплавились воедино.

– Подожди! Подожди… – шептала она в редкие и краткие мгновения, когда смутное сознание все-таки возвращалось к ней. Ей нужно было замедлить этот стремительный натиск. – Я даже не знаю, женат ли ты?