Шрифт:
— Ты такой же, как и все мужчины, ничего не замечаешь, кроме больших сисек.
— Но это не правда.
— Правда! Я видела, как ты не мог оторвать от них взгляда.
— А что мне еще оставалось делать? Больше там смотреть было не на что.
Когда мы подошли к ее личному входу в дворец, Ампаро остановилась.
— А на меня ты никогда так не смотришь.
— Буду, — пообещал я. — Когда подрастешь.
— Если бы ты был джентльменом, то уже сейчас бы смотрел на меня так!
Я взглянул на нее и, не в силах сдержаться, рассмеялся.
— Почему ты смеешься?
— Потому что смотреть еще не на что. Я увидел, как взметнулась ее рука, и перехватил ее до того, как она успела меня хлестнуть.
— За что ты хотела меня ударить? Глаза Ампаро пылали яростью.
— Я тебя ненавижу! — Она вырвала руку и приняла надменную позу. — Я больше не желаю тебя видеть! Я пожал плечами, повернулся и пошел.
— Дакс!
— Да?
Ампаро протянула мне руку.
— Ты не поцеловал мне руку на прощание.
22
Я почувствовал, как чья-то рука грубо схватила меня за плечо. Вырвавшись, я перевернулся на бок и зарылся в простыни. Они были мягкими и теплыми, мне не хотелось идти в школу. Я даже предпочел бы заболеть.
— Просыпайся Дакс! — услышал я хриплый и встревоженный голос Котяры.
Я узнал эту интонацию. Я слышал ее раньше — в джунглях, в горах. Она обозначала опасность. Я сел на кровати, окончательно проснувшись. За окном еще было совсем темно.
— В чем дело?
Лицо Котяры было встревоженным.
— Отец хочет немедленно видеть тебя!
Я еще раз взглянул в окно, потом снова на Котяру.
— Прямо сейчас?
— Немедленно!
Я вылез из кровати и стал одеваться. Часы показывали два часа ночи. Чувствуя, что дрожу от холода, я застегнул рубашку.
— Его ранило! Он умирает! — воскликнул я. Котяра угрюмо молчал.
Когда он протягивал мне пиджак, я в упор посмотрел на него.
— Это бомба! — На лице Котяры мелькнуло удивление, но я снова заговорил, опередив его. — Холодная бомба! Это убийство!
Котяра быстро перекрестился.
— Так ты знал?
Я схватил его за руку.
— Отец жив? Скажи мне!
— Он жив, но нам следует спешить.
Шофер ждал за рулем большого черного «гудзона», мотор автомобиля работал. Мы сели в машину, и она рванула к президентскому дворцу. Охрана пропустила нас без обычней проверки.
Котяра еще не успел подняться с сиденья, как я уже выскочил из машины и влетел во дворец. В вестибюле было полно людей, я увидел президента, сидящего в кресле в углу. Он был раздет до пояса, врач накладывал ему повязку на грудь. Когда он посмотрел на меня, лицо его было бледным и осунувшимся.
— Где мой отец?
Президент кивнул в сторону апартаментов Ла Коры.
— В спальне.
Не сказав больше ни слова, я побежал туда. В первой комнате — гостиной — мы с Ампаро были накануне. Все здесь было покрыто пылью и осыпавшейся штукатуркой, половина дальней стены вывалилась наружу. Я пробежал через проем, оставшийся от двери, в столовую.
Она была разрушена полностью. Большие окна и двери были вырваны взрывом, столы и стулья разлетелись на куски. На полу все еще валялись тела двух мужчин, но я не стал тратить время и разглядывать их.
Следующая дверь вела в небольшой вестибюль, в противоположной стороне которого была еще одна дверь, охраняемая двумя солдатами. Увидев меня, один из них открыл дверь.
На пороге спальни я остановился. Там уже находились два священника, возле кровати стоял небольшой алтарь, дрожащий свет свечей отбрасывал на стену тень распятия. Один из священников преклонил колени перед алтарем, другой нагнулся над кроватью, поднеся распятие к лицу отца. С другой стороны кровати стоял врач со шприцем в руках.
Ноги мои внезапно налились свинцом. С трудом передвигая их, я вошел в комнату и ухватился за кресло, чтобы немного прийти в себя.
— Папа!
Я подошел к кровати, по щекам у меня текли слезы. Лицо отца было пепельно-серым. Я наклонился, чтобы поцеловать его в щеку, и почувствовал, что она холодная. Отец не шевелился. Я поднял взгляд на доктора.
— Он умер!
Доктор покачал головой.
— Не врите! — крикнул я. — Он умер!
Подсунув руки отцу под плечи, я приподнял его. Отец застонал, и я отдернул руки, словно их обожгло. Левой руки у отца не было. Я посмотрел на доктора.