— О! — Майкл отважился на еще одну слабую затяжку. — Вряд ли я создан быть полицейским. Вот отец в этом деле мастер. Очень упорный, как было с делом вашего сына. Он годами продолжал работу над ним, даже после того, как его закрыли. — Майкл осекся, испугавшись, что завел об этом речь, и тихо закончил: — Он такой целеустремленный.

— Да, конечно.

Несколько успокоившись, Брайан улыбнулся очаровательной улыбкой, за которую его любили поклонники. Жаль, что он не добавил в лимонад рому.

— Передай ему мои лучшие пожелания, хорошо?

— Ясное дело.

Майкл облегченно вздохнул, когда вошла Эмма, неся поднос с напитками.

Час спустя она провожала его к машине.

— Хочу поблагодарить тебя за то, что ты не сказал папе о моей сегодняшней неудаче.

— Пустяки.

— И все же. Папа очень… беспокоится. — Эмма взглянула на высокую каменную стену. Куда бы она ни приезжала, всюду были стены. — Наверное, если бы он мог, то поместил бы меня под колпак.

Желание погладить ее по голове оказалось таким сильным и таким неожиданным, что Майкл успел поднять руку, но, осознав это, провел ею по своим волосам.

— Должно быть, он тяжело переживает случившееся с твоим братом, и все такое.

— Отец ужасно боится, что кто-нибудь попытается похитить и меня.

— А ты?

— Нет. Рядом всегда телохранители, поэтому никто меня не тронет.

Ухватившись за ручку дверцы, Майкл смущенно топтался на месте. И вовсе он в нее не втюрился, ничего подобного. Она еще ребенок.

— Может, встретимся завтра на пляже?

— Может быть. — В груди Эммы учащенно забилось сердце женщины.

— Я показал бы тебе несколько приемов обращения с доской. Чтобы улучшить технику.

— Замечательно.

Майкл сел в машину и долго возился с ключом, прежде чем завел двигатель.

— Спасибо за колу и все остальное. Было очень приятно встретиться с твоим отцом.

— До свидания, Майкл.

Он наконец тронулся с места и едва не заехал на газон, поскольку смотрел в зеркало заднего вида на Эмму.

Он ходил на пляж каждый день, но в то лето больше ее не видел.

Еще час до отбоя. Час до того, как сестра Непорочница зашаркает тапочками по коридорам, сунет нос в каждую комнату, проверяя, что музыка выключена, а одежда аккуратно висит в шкафу.

— Уже онемели?

— Кажется, нет.

Марианна притопывала в такт песне Билли Джоэла. Да, Билли прав. Девочки-католички начинают слишком поздно.

— Эмма, ты держишь лед на ушах двадцать минут. Ты отморозишь их.

Холодные струйки текли по рукам, но Эмма продолжала крепко прижимать лед к ушам.

— Ты уверена в том, что делаешь?

— Разумеется.

Покачивая бедрами, Марианна подошла к зеркалу, чтобы насладиться видом золотых шариков в недавно проколотых ушах.

— Я следила за каждым движением моей кузины, — сказала она и добавила с немецким акцентом: — И у нас ест фесь инструмент. Лет, иголька. Картофелину мы стащили на кухне. Два быстрых движения — и твои интересные ушки станут красивыми.

Эмма не отрывала глаз от иголки, пытаясь найти выход, который сохранит нетронутыми и ее уши, и ее гордость.

— Я еще не спрашивала разрешения у папы.

— Господи, Эмма, прокалывание ушей — личное дело каждого. У тебя начались месячные, появилась грудь — какая ни есть, — ухмыльнулась она. — Значит, ты уже женщина.

Эмма сомневалась, что хочет становиться женщиной, если ради этого лучшая подруга вонзит ей иглу в мочку уха.

— У меня нет сережек.

— Возьмешь пока мои. У меня их целая куча. Ну же, прояви свою британскую волю.

— Хорошо. — Набрав побольше воздуха, Эмма отняла лед от одного уха. — Не промахнись.

— Я? — Опустившись на колени перед креслом, Марианна сделала фломастером крошечную отметку на ухе подруги. — Слушай, если я промахнусь и всажу иглу тебе в мозг, можно тогда забрать твою коллекцию пластинок?

Прыснув, она прижала к мочке картофелину и воткнула иглу.

Неизвестно, кому из них после этого было хуже.

— Господи, — простонала Марианна. — По крайней мере, мои родители могут не бояться, что я стану наркоманкой. Втыкать шприц просто отвратительно.

Эмма безвольно сползла по креслу.

— Ты не говорила, что я почувствую это. — Когда у нее забурлило в желудке, она сосредоточилась на том, чтобы сидеть неподвижно и ровно дышать. — О боже. И ты не говорила, что я услышу это.

— Я ничего не слышала. Правда, мы с Марсией стащили у отца бутылку. Наверное, мы вообще ничего не чувствовали и не слышали.

Взглянув на подругу, Марианна заметила на мочке кровь. Всего капельку, но ей почему-то вспомнился фильм ужасов, который они с кузиной смотрели этим летом.