Уильям Эдвард был самым умным и самым прекрасным из мужчин, которых она когда-либо знала. Когда папа, говоря о ней с ее поклонниками, неистовствовал по поводу ее своенравного характера, вместо того чтобы хотя бы для виду сказать, какая она смиренная и умная дочь, Уильям Эдвард отвлекал его рассказами о кавалерийской муштре. Уильям Эдвард любил ее, несмотря на то что она была не похожа на девушек их круга.

«Достаточно воспоминаний», — подумала Лайза, оправляя зашитое платье. Она прошла через кухню и буфетную в маленькую комнату, где чистили сапоги и делали другую грязную работу. Она уже почистила сапоги виконта. Теперь у нее был предлог вернуться в его комнату.

После того что случилось, она должна была действовать быстро и осторожно, так как ее могли разоблачить. Ей надо было быстрее найти хоть какие-нибудь доказательства его виновности и бежать из этого дома. Еще одну стычку с виконтом она не могла допустить даже мысленно. А кроме того надо было избегать внимательных взглядов Чоука и экономки.

Лайза замешкалась, задумавшись о случившемся, о виконте. Она вспомнила, как в темном коридоре он загнал ее в угол. Казалось бы, она должна была испугаться, но не страх, а что-то совсем другое, что она не могла определить, было в ее душе.

Он был совсем не таким, каким она его ожидала увидеть, несмотря на его репутацию дикаря и жестокого человека. Прежде всего бросалась в глаза его чисто мужская красота. А ведь мужчины-соблазнители далеко не всегда обладают этим качеством.

Лайза не понимала себя. Что же с ней такое происходит каждый раз в его присутствии? Лишь только посмотрит на него — и просто перестает соображать. Несколько раз она вообще забывала о своей роли и почти что оскорбляла его.

Она всегда гордилась тем, что не похожа на других незамужних девиц. Не так глупа и безвкусна, как они, не злоупотребляет кокетством. Что же с ней происходит?

Размышляя об этом, она собралась отнести сапоги наверх. В это время на кухню вошла Тесси с серебряным подносом, на котором стоял чайник. Она всхлипывала.

— Что ты там ревешь, Тесси? — спросил ее повар, когда Лайза проходила мимо с сапогами.

— Он, он… накричал на меня, — все еще всхлипывая, ответила Тесси.

— Что же ты сделала? — спросил повар.

— Да ничего, — жаловалась Тесси. — Ему нужен был лимон, а на подносе не было, не было лимо-на-а-а-а… — и Тесси заревела.

Лайзу как будто что-то кольнуло, глядя на Тесси, она вспомнила голос, почти шептавший ей на ухо: «Ты пахнешь лимоном. Я тебя хочу. Ты пахнешь лимоном… Я тебя хочу…»

Дрожащей рукой она погладила Тесси.

— Он ушел?

— Да, он ушиб где-то ногу. Лавдэй перевязал ее, и он ушел. Слава Богу. Я поговорю с мистером Чоуком. Если его светлость будет продолжать в том же духе, я лучше уволюсь отсюда и поищу себе другое место. А вы наверх, мисс Гэмп? Не могли бы захватить его рубашки с собой, я их погладила, но просто не могу туда больше входить.

— Да, хорошо. Тем более мне все равно надо убрать там комнату. Вам нет необходимости снова подниматься туда.

Она пошла за Тесси в прачечную и взяла там стопку наглаженных рубашек. Кроме того, она подвесила на руку ведерко для угля, в которое были положены щетки, тряпки и совок для мусора. Нагруженная всем этим, она взяла свободными пальцами сапоги и пошла наверх. По дороге ей попался Лавдэй со шляпой и перчатками в руке. Наконец-то удача должна улыбнуться ей. У нее есть по крайней мере час, чтобы обыскать комнаты виконта.

Придя в покои, она освободилась от своей ноши и плотно закрыла дверь. Она вовсе не хотела, чтобы кто-либо из прислуги, случайно заглянув сюда, вдруг что-то заподозрил. Лайза начала осмотр ванной и туалетной комнат. Она почему-то предчувствовала, что именно здесь могло быть спрятано что-то важное для нее.

Тут же ей попался изношенный дорожный чемодан, который привез с собой виконт. Открыв его, она увидела сверху коричневый жгут из конского волоса, нанизанные на тесьму орлиные перья и брюки из оленьей кожи. Лайза развернула брюки, вспомнила, как ладно они сидят на Джослине.

Отложив их в сторону, она опять залезла в чемодан и на этот раз вытащила оттуда ремень с портупеей и револьвером. Разглядывая на пряжке сложную гравюру, она вспомнила, как портупея болталась у него на бедре.

«Элизабет Мод Эллиот! Что ты делаешь?! Отбрось эти ужасные мысли!» — скомандовала она себе. Она быстро стала осматривать остальные вещи, не прикасаясь к револьверу и патронам, наткнулась на шкуру какого-то животного с черным мехом, а потом вдруг мелькнул какой-то металлический предмет. Это была железная шкатулка с висячим замком. На крышке шкатулки было выгравировано «Уэллс Фарго». Она вынула шкатулку и поставила ее на пол.