– Зачем вы убили Ираклия?
– едва шевеля губами, спросила она, вспоминая теперь то, что произошло совсем недавно.

– Зачем он тебе, этот террорист?
– улыбался своей жуткой, непроницаемой улыбкой человек на переднем сиденье, так похожий на Павла Дорофее-вича Кузьмичева.
– Он бандит, он находится в розыске, как опасный преступник...

– Зачем вы убили его? Что он вам сделал?
– шептала она, начиная ощущать, кроме страха, еще и ненависть к этим людям.

– Он насильно удерживал тебя здесь, в чужом городе, в чужой стране. А теперь мы вернем тебя твоим родителям. Ты знаешь, как неутешно их горе. Ты еще очень молода, ты не понимаешь, как ужасно родительское горе. Ты вернешься к ним, и все будет прекрасно.

– Ты лжешь, - сквозь зубы процедила она.
– Ты все лжешь. Ты и раньше был изувером и садистом, теперь к тому же стал и убийцей.

– Ребята, - улыбнулся Валерий Иванович.
– Девушка действительно не в себе, она принимает меня за кого-то другого. Да, Султан, - обратился он к водителю машины.
– Ты был прав насчет того, что она совершенно потеряла память. У нее к тому же еще и галлюцинации.

Сидящий за рулем бородатый человек не произносил ни слова. И отчего-то она почувствовала, что только в нем может найти хоть какое-то сочувствие к своему положению. От остальных, сидящих в машине, шла аура какого-то ледяного холода и ужаса, словно от посланцев дьявола, призраков ночи. Они были какие-то фальшивые, с накладными усиками, волосами, в затемненных очках, с выпуклыми блестящими глазами, квадратными плечами. И только от сидящего за рулем бородатого человека исходила аура чего-то хоть отчасти живого...

– Послушайте, - крикнула она водителю.
– Мне знакомо ваше лицо, я вижу ваше лицо в зеркале. Послушайте, совершается преступление, помогите мне. Поглядите, кто сидит рядом с вами!

Но голова человека за рулем не дрогнула. Он думал о чем-то своем.

– Вас накажет бог, - произнесла она четким твердым голосом.
– Вас обязательно накажет бог за ваши злодеяния. Вы убили Ираклия, он был такой добрый и отважный человек. Будьте вы прокляты!

– Сиди и не рыпайся, - пробасил сидящий справа от нее огромный человек с выпирающей челюстью, квадратными плечами и круглыми бессмысленными глазами. Нечего тут нам гнать!

– Господи, - шептала женщина, бросая взгляды то на одного, то на другого подонка.
– Какие вы все одинаковые. Я помню все, я вспомнила все - Трушкина, Костоедова, Ангелину Антиповну. Как вас много, как же вас всех много...

– Много, много нас, - успокоил ее огромный.
– Побольше, чем вас.

– Только не будет вам счастья от чужого горя, - шептала она, кусая губы от душащих ее нестерпимых воспоминаний.

– А нам счастья и не надо, - басил большой.
– Нам бабки нужны, баксы, и чем больше, тем лучше.

Человек в парике и с накладными усами и бровями сидел молча, прямо глядя перед собой и никак не реагируя на происходящее. Только один раз он нарушил свое молчание:

– Жарко что-то, - произнес он.
– И душно. Не нравится мне что-то здешний климат. То ли дело у нас, в Мукачево, такие места.

– Вы, вижу, патриот своей родины, Яков Михайлович, - произнес человек, похожий на Кузьмичева.

– А как же? Я не какая-нибудь перелетная птица, как некоторые, - слегка покосился он на сидящую справа от него женщину.
– Я тоскую по своей земле и когда-нибудь осяду там, в маленьком домике и буду заниматься выращиванием цветов.

– Никогда ты не будешь заниматься выращиванием цветов, гад!
– крикнула женщина, пытаясь ударить его в лицо.
– Ты сдохнешь от воспоминаний о своих преступлениях, ты сгниешь заживо. Ираклий будет являться тебе по ночам.

– Тихо, ребеночек, - прошипел Яков Михайлович, у которого яростно чесалась под париком лысина.
– Со мной такие шутки не пройдут. Держи ее за руки, Крутой, а то она больно борзая.

– Послушайте, как вас даже называть, не знаю, - произнес человек, похожий на Кузьмичева.
– Не заставляйте нас применять к вам силу. Мы же сказали вам, что везем вас к родителям. А вы говорите черт знает что. Тут взрослые и серьезные люди.

– Вы не люди, - прошептала обессиленная женщина.
– Вы нечисть, которая должна сгинуть с первыми утренними лучами.

– Не сгинем, не боись, - успокоил ее Яков Михайлович.
– Скорее сгинешь ты, если слишком много будешь себе позволять.

Бородатый же, сидящий за рулем, продолжал крутить баранку и о. чем-то напряженно думать.

А машина на огромной скорости неслась в неведомую темную даль.

– Этого не может быть, не должно быть. Однако это есть, - прошептал Владимир Раевский, стоя рядом с полицейскими на улице Юлдуз около дома из красного кирпича.
– Наверное, мы и впрямь прокляты богом.

Генрих Цандер, извлекая из памяти свои познания в тюркских языках, пытался говорить с усатым полицейским по-турецки, однако получалось довольно плохо. Проще оказалось перейти на английский, который все в какой-то степени знали. Полицейский охотно рассказывал, горячился, махал руками, проклиная на чем свет стоит русскую мафию, не дающую им спокойно жить.

А Сергей молчал. Он старался даже не глядеть в сторону дома из красного кирпича, в котором еще совсем недавно была она. Если бы все это не было жуткой правдой, то напоминало бы некий тягучий бразильский сериал с бесконечными продолжениями. Однако он находился в этой действительности, он жил в этой действительности, это, а не что-то Другое и являлось его жизнью. Ему скоро тридцать три, а собственно настоящей жизни было гораздо меньше - детство до гибели родителей, а затем - те счастливые, удивительные годы с НЕЙ, проведенные сначала на даче в Ракитино, когда она была худеньким, очаровательным в своей непосредственности подростком, так любящим его, ревнующим его ко всему на свете. А потом - годы странствий и скитаний, преступлений и приключений, с перерывом на ее пребывание в Бутырской тюрьме, закончившиеся выстрелами в ночи около дома деда Олеванцева в Царском Селе. Удивительная, необыкновенная женщина. Трудно было даже убедить самого себя в том, что все это один и тот же человек - пропавшая у Раевских годовалая девочка Варя, бежавшая из Землянского детского дома одиннадцатилетняя худенькая Марина Климова и лихая бесшабашная, ничего не боящаяся, умеющая и драться, и надевать на себя маску, входить в доверие к опытным битым людям и вытаскивать из богатой квартиры тугие пачки денег Марина Рубанович, или Елена Валуева. Но она существовала еще по крайней мере в двух ипостасях, в которых он ее не видел. Потерявшая память девушка Елена, живущая у террориста Ахмеда Сулейманова, и, наконец, счастливая жена пожилого грузина Ираклия Джанава.