– Учитель!
– услышал он в трубке встревоженный голос Прохора.
– Шухер! Юрца повязали!

– Кто?! Менты?!

– Да нет, мы сидели с ним в "Яре". Я вышел в сортир, прихожу, его нет. А халдей мне говорит, ворвались какие-то черные, схватили его и увели. Я выскочил на улицу - гляжу - тачка отъезжает, "Ауди". Я номер запомнил. Что делать? Шухер, Учитель, шухер чую...

– Ладно, будь у себя, мы с Крутым скоро подъедем. И Чуму срочно найди, пусть он тоже будет наготове.

Он вскочил с кровати и стал быстро одеваться.

– Случилось что?
– равнодушным голосом спросила Стелла.

– Да так, - попытался улыбнуться он.
– Некоторые проблемы.

– Помочь, может быть?

– Да чем ты можешь помочь?
– отмахнулся он.
– Свое дело ты знаешь, а это уж наши, мужские дела...

– За хорошие бабки могу и помочь.

– Ну?!

– Заплатишь мне штуку баксов, расскажу об этом чеченце. Я знаю, кто теперь тут погоду делает. Вижу, что вы что-то не поделили.

– А ведь если я тебя выдам, они же тебя порвут, - предупредил Валерий Иванович.

– Не выдашь, это не в твоих интересах. Это я тебя могу ему выдать. Дружка твоего я раскусила. Ведь это вы позавчера на Рыбкина наехали, - усмехнулась она своими кроваво-красными губами.

– Откуда ты знаешь...
– пробормотал пораженный ее осведомленностью Валерий Иванович.

– Знаю, вот и все...
– еще ехидней усмехнулась Стелла.
– Человечек он больно приметный, следы оставляет. Могла бы побольше с вас слупить. Только не люблю я их, черных этих, - побледнела она.
– Ненавижу. Такое с нами творят, вспомнить страшно. А ты аккуратный человек, вежливый... Так что, могу и помочь. Не в одних бабках счастье.

– Я согласен, - кивнул он.

– Бабки вперед.

– Не в них же счастье.

– Верно. А без них и вовсе одно горе, - рассмеялась она.
– Так что, хочешь узнать о нем, выкладывай бабки, а нет, так нет.

Валерий Иванович немного подумал, а затем полез в карман пиджака, висевшего на стуле, вытащил оттуда бумажник, отсчитал десять стодолларовых бумажек и протянул ей.

– Не обмани, я тоже умею быть жестоким, - предупредил он.

– А то я не знаю. Вы же троих только в доме Рыбкина положили. Только я не боюсь. Отомстить хочу одному из этой банды, зверюге позорному, шакалу... Бачо они его называют, такая тварь, пробы негде ставить. Одно в нем хорошо - язык за зубами держать не умеет, настолько нас за людей не считает, говорит что попало. Слушай, короче... Есть один человек, который наш город почти взял в руки. Это они сдали азеров ментам. И теперь они тут королями будут. А вам надо отсюда линять, пока целы. Ну это, понятно, совет, хотите линяйте, хотите стреляйте, ваши дела. Только не справиться вам с ними.

– Ну? Что это за человек?
– напрягся Валерий Иванович.

– Он останавливается на улице Зеленой, дом двадцать. Там их хаза. Но полагаю, что сейчас он не там.

– А где?

– Где-то рядом. Может быть, за стенкой. Это ему хотели меня сосватать на сегодняшнюю ночь. Точно не знаю, конечно, но почти уверена...

– Ну? И как его звать, этого короля?

– Язык мой - враг мой, - зевнула Стелла.
– И Бачо этому лучше было бы считать нас за людей, подзалетит на своем трепе когда-нибудь.

– Да говори же быстрее, - раздраженно произнес Валерий Иванович.

– Он приехал из Москвы. Зовут Султан. Фамилия Гараев, - сказала Стелла и стала подниматься с кровати.

– Вы что, пацаны? Что я вам сделал?
– сделал недоуменные круглые глаза Юрец, глядя на своих похитителей.

Они находились в каком-то грязном, холодном и сыром подвале. На бетонном полу виднелись багровые пятна, Юрец понял, что это следы крови.

Он был привязан к стулу крепкими, больно врезающимися в запястья веревками. Напротив него стояли трое могучих бородачей кавказской национальности,

– Братан, ты что?
– произнес один из них, самый могучий, елейным тонким голоском, так не подходящим к его сложению.
– Если бы ты что-нибудь нам сделал, разве мы бы с тобой разговаривали? Мы потому с тобой и разговариваем, что не знаем, кто ты такой и что в этом городе делаешь. Расскажи нам по-дружески, и мы отпустим тебя с миром. А то что-то ребятам ни ты, ни твой дружок не понравились. Никто вас тут не знает. Что вы здесь делаете, тоже никто не знает. А неизвестность страшнее всего. Почему-то ребятам показалось, что от вас можно ждать какой-то неприятности. А мы это дело не любим. Давай, рассказывай. Кто ты? Откуда родом? Зачем сюда приехал?

– Юрец я, - пробасил пленник.
– Освободился год назад, сидел по сто сорок пятой. Дома нет, семьи нет, вот и скитаюсь по белу свету. А что делать? попытался он придать своему могучему басу жалобные нотки.

– Это можно, можно, - закивал кавказец.
– Это дело доброе. Только тут важно что - никому не мешать, никому не вредить, в чужие дома не входить. Ты понимаешь меня, брат?

– А разве я вхожу?
– попытался пожать квадратными плечами Юрец.

– Да нет, - весело рассмеялся кавказец.
– Есть только подозрение, что входишь. А нам и этого достаточно. Береженого бог бережет. А то потом поздно будет.