— Ясно. — Репня мученически вздохнул.

Вздохнул и Свет: свободного времени у Репни сегодня не будет — «Правила» насчитывали сорок параграфов на четырех страницах. Если потратить на каждую страницу по десять минуточек, переписка займет более трех часов!..

— Это наказание научит вас, Репня, чувству ответственности, — сказал пестун. — А для всех остальных послужит уроком.

Репня сел, уныло посмотрел на Света. Свет изобразил на лице горячее сочувствие и подмигнул наказанному.

— Теперь займемся непосредственно материалом нашего сегодняшнего занятия, — продолжал отец Ходыня. — Прежде чем мы приступим с вами, судари мои ясноглазые, к вопросам, связанным с теорией колдовской науки, я бы хотел, чтобы вы уяснили для себя две вещи. — Он сделал паузу и убедился, что все его слушают. — Вещь первая. Изучение волшебства — это главным образом одиночество. — Он поднял указательный перст десницы. — Вестимо, существуют стандартные заклинания и стандартный набор колдовских атрибутов, но… — Он снова сделал паузу. — Талант каждого из вас сугубо индивидуален. Кому-то Семаргл дал больше, кому-то меньше, и вам самим предстоит определять наилучшие для себя заклинания и атрибуты. К примеру,

— он снова обвел воспитанников глазами, — каждый волшебник, хоть и используя стандартные заклинания, по-своему накладывает охранное заклятье на двери помещений. Мощь заклятья, длительность его действия и трудности, с коими столкнется тать, возжелавший проникнуть в заклятые вами двери, зависят от технологии наложения заклятья. На практических занятиях каждому из вас предстоит опытным путем подобрать наиболее подходящую персонально для каждого из вас технологию: ритм заклинания, интонационную окраску, предметную атрибутику… В силу разницы в Талантах то, что найдет для себя Бондарь, окажется малоподходящим для Смороды и наоборот. Поэтому мы и отрываем вас от ваших родителей, поэтому каждый из вас живет отдельно от других воспитанников, поэтому ни один волшебник не заводит собственной семьи. Ясно?

— Ясно! — хором отозвались воспитанники.

— А теперь вторая, еще более важная вещь. Ее я вам продемонстрирую экспериментально. Так будет гораздо нагляднее.

Отец Ходыня подошел к полке, выбрал несколько коробочек, достал из ящика стола ступку и пестик. Бросив в ступку по щепотке каких-то кристалликов из разных коробочек, он принялся растирать содержимое пестиком. Потом достал из стола тонкую свечку на низком подсвечнике и зажег ее. Воспитанники, уже понявшие, что наблюдают некое колдовское действо, во все глаза следили за манипуляциями своего пестуна.

Отец Ходыня простер к клетке с кошкой руки, нараспев произнес непонятные слова. Кошка встала, потянулась, снова замурлыкала, помахивая пушистым хвостом. Отец Ходыня что-то крикнул, вскинул руки к потолку.

И тут шерсть на кошке встала дыбом. Кошка зашипела, потом заорала благим матом и принялась носиться по клетке на манер белки в колесе.

Отец Ходыня взял щепотку порошка из ступки, бросил в пламя свечи. Полыхнул багровый всполох, по келье поплыл вкусный запах.

Свет с шумом перевел дыхание и почувствовал, как его сердце ухнуло куда-то в самый низ живота. И навалился страх, жуткий, душный, беспросветный. Вокруг Света взметнулись в небо толстые колья, забушевал кругом кровавый огонь. И сквозь огонь уставилась на него мерзкая морда какой-то образины. Сердце скакнуло из живота под горло, и он задохнулся от ужаса, закрыл глаза руками, сжался в комок, пытаясь втиснуться в землю. А потом раздался за кольями громоподобный рык…

Все исчезло. Воспитанники с испугом смотрели друг на друга, дрожащие и потные. Отец Ходыня открыл клетку, взял кошку на руки, погладил, почесал за ухом. Кошка успокоилась, улеглась вздыбленная шерсть, поднялся трубой хвост. Пестун посадил кошку назад, в клетку, и прикрыл покрывалом.

Отставив клетку в сторону, он обвел взглядом перепуганных мальчишек, покивал головой.

— То, что я сейчас вам показал, называется «Ночное волшебство». Оно направлено не на пользу, а во вред живым существам. Я специально проделал этот эксперимент, чтобы вы на всю жизнь запомнили, чем может обернуться для других людей — и не токмо людей — ваше творчество. — Он снова обвел взглядом воспитанников. — Собственно говоря, я всего-навсего напугал это животное, а потом дал вам почувствовать, что оно в данный момент ощущает. Однако сам по себе страх может оказаться причиной смерти, и тогда я бы стал убийцей. К счастью, этого не случилось, а то бы я был немедленно дисквалифицирован… Что вы ощутили, Бондарь? — Он посмотрел на Репню.

— Жуть! — только и сумел произнести Репня.

— Вот именно — жуть, — сказал пестун. — А могло быть и хуже. И потому занятия Ночным колдовством категорически запрещены как для отроков, так и для мужей-волшебников. Пойманные на нем немедленно подвергаются наказанию.

— А каково это наказание? — тут же спросил Репня.

— А наказанием является лишение вас Таланта.

— Разве человека можно лишать Таланта? — с сомнением произнес Свет. — Ведь Талант дан ему Семарглом.

Отец Ходыня кивнул:

— Вы правы, мальчик. Однако Талант дается Семарглом для того, чтобы человек использовал его на благо других людей. Пока это все, что вам следует знать и понимать. Итак, я формулирую два основных закона жизни волшебников. — Он опять поднял перст десницы. — Первое. Сила колдуна — в одиночестве. Второе. Ночное колдовство лишает колдуна Таланта. Повторите.

Воспитанники повторили.

И повторяли не один год.

Свет появился в Институте нетрадиционных наук без четверти два. Ждать не пришлось ни минуты. Охрана была предупреждена, и стражник тут же проводил чародея к академику Барсуку.

Войдя в кабинет, Свет поздоровался и огляделся. Он уже бывал здесь раньше и потому сразу заметил, что в кабинете произошла перестановка. Нет, рабочий стол Барсука стоял на прежнем месте, у дальней стены. Не сменили своих привычных мест и шкафы, в которых, помимо трудов Барсука, хранились многочисленные документы, необходимые ему в работе. Зато стол для совещаний увеличился в размерах, и за ним сидели отнюдь не сотрудники академика. Впрочем, сотрудники академика — двое молодых людей — в кабинете тоже присутствовали. Они стояли у небольшого демонстрационного столика, который расположился возле шкафов. На столике разместилось странное сооружение: колесо на оси с изогнутой, как ворот у колодца, ручкой, над колесом на металлических спицах два небольших металлических шарика. Рядом с сооружением, на простенькой деревянной подставке лежала украшенная хохломской росписью шкатулка.