Шрифт:
Маша пожала плечами.
– Проходите... - сказала она.
Крюков прошел в ее комнату, и Лавров, увидев его, тотчас поднялся.
– Ну, я пойду? - вдруг заторопился он.
Маше не хотелось, чтоб он уходил, но она почему-то промолчала.
– Я пойду! - решительно сказал Лавров и вышел из комнаты. Хлопнула входная дверь.
"Он струсил, - подумала она. - Боже, как это все противно!"
– Да, я тоже не люблю трусов, - усаживаясь в кресло, вздохнул Азарий Федорович. Он взглянул на Машу и вдруг ахнул: в профиль она как две капли воды была похожа на Эльжбету! Так вот почему выбор пал на нее, у них глаз зорче, чем у него. Впрочем, могли быть еще сотни других причин.
– Не буду скрывать, Машенька, что я не привык выступать в роли просителя, ибо самое страшное для любого Великого злого Мага и Чародея это ущемление достоинства, - заговорил Азарий Федорович.
– А вы действительно злой Маг и Чародей? - спросила она.
– Я - Великий злой Маг и Чародей, - поправил ее Крюков. - Я понимаю, что для тебя сегодня все это звучит так же фантастично, как, к примеру, для средневекового жителя полеты в космос или обыкновенный телефон. Однако для средневекового жителя слова "Маг" и "Чародей" звучали вполне обыденно, и, услышав их, он уважительно снимал шляпу! - вздохнув, проговорил Азарий Федорович и от волнения расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке. Галстуков он не носил, ибо к любой петле на шее относился крайне неприветливо, но и не любил, когда выставляли напоказ морщинистую шею, а тут у него что-то запершило в горле.
– Время - странная штука!.. Я многое пережил в своей жизни, но вот спроси меня, что самое главное в человеке, и я бы, не задумываясь, ответил: это его великая способность удивлять и удивляться! Человек изобретает стальных птиц и удивляется примитивной букашке, он сметает с земли целые народы и государства и удивительно жалостлив к безродному псу, ибо сохранил в себе способность удивляться, то есть подпадать под власть простейших чувств, заметь, Машенька, простейших!.. Они вот уже не одно тысячелетие владеют нами, и я уважаю эти великие древние чувства. Вот и я, разбив сердца многих красавиц мира, будучи их властелином, до сегодняшнего дня сохранил в своей душе любовь к гордой полупольке-полуеврейке Эльжбете, и ничего не могу с собой поделать, ибо она была первой, кто заставил меня страдать, кто не покорился мне до конца, и это уязвило меня на всю жизнь!.. Поэтому единственная мечта моя - это снова увидеть ее, и вот еще одно удивление: исполнение сие зависит от тебя! Странно, не правда ли?.. он улыбнулся.
– Ничего странного нет, - вдруг серьезным голосом сказала Маша.
– Вот как?! - удивился Азарий Федорович.
– Мне кажется, что всю прошлую свою жизнь я прожила пленницей вашего замка, только покорить вам меня не удалось, и это дало мне право на то, чтобы сделать окончательный выбор в вашей судьбе, - Маша взглянула на Крюкова, и он прочитал легкую усмешку в ее взоре. Он чуть не задохнулся от столь решительной самоуверенности, но сумел совладать со своим гневом.
– Если, уважаемая Мария Елизаровна, вы имеете в виду ту гнусную сказку, которую перечитывали вчера, то все события в ней сплошь выдуманы, - спокойно проговорил Крюков. - Я посчитался с обидчиком, имени его никто никогда не узнает, но злой талант, увы, оказался неподвластен даже моим чарам!..
– Кто же ваш злой гений?! - спросила Маша.
– Вы хотите знать - извольте, я вам скажу! - с готовностью проговорил Крюков. - Это родной племянник барона Генриха Оттенгейма, сын его младшей сестры, вышедшей замуж за графа Эссекского. Его звали граф Томас Эссекский, он думал, что я не узнаю, кто сочинил сей гнусный пасквиль, но я узнал... Он признался во лжи, но книга сделалась столь популярной, что я не мог предотвратить ее распространение. Так мое имя стало нарицательным... Забавно, не правда ли?.. - Крюков горько усмехнулся.
– И там все - ложь и нет ни слова правды?! - в упор спросила Маша.
– В том-то и дело, что там многое правда, - неожиданно сказал Азарий Федорович. - Жизнь Генриха Оттенгейма описана правдиво, у него действительно выкрали двух дочерей, кроме старшей, и он, конечно же, умер от горя. И мой замок действительно стоял рядом, и он действительно грешил на меня - тут все правда... - Крюков на мгновение замолчал, словно раздумывая, стоит дальше говорить или нет.
– А Эльжбета? - спросила Маша.
Азарий Федорович помолчал.
– Да, я действительно любил ее, точнее, не ее... Я любил когда-то баронессу Эльжбету Оттенгейм, и барон Генрих был ее мужем... Но это было еще во времена моей юности, когда я, бедный алхимик, еще только изобрел свой эликсир молодости... Прошло много лет, баронесса погибла, и вдруг я узнаю, что неподалеку от тех мест, где все это происходило, живет еще один барон Генрих Оттенгейм, дальний родственник того Оттенгейма, и его младшую дочь зовут Эльжбета. А рядом с поместьем барона стоит запустелый замок, который продается за бесценок. Я купил его, привел в порядок, обзавелся слугами, хозяйством, стал выезжать, принимать у себя, устраивать балы... И вот тогда-то все и началось...
– Вы ее похитили? - угадала Маша.
Азарий Федорович помедлил, прежде чем ответить. Тонкие губы его дрогнули, в глубине черных зрачков вспыхнуло пламя.
– С ее согласия... - ответил он.
– А Марту? - спросила Маша.
– Нет! - решительно проговорил Азриэль. - Марту я не похищал, она сама прибежала ко мне в одну из ночей и осталась в замке. Я ее хотел выгнать, но она ни за что не хотела уходить... У меня в замке жило много людей, я давал приют всем. Собирал музыкантов, художников, бродячих актеров, поэтов, просто чудаков, изобретателей, и поэтому все тянулись в мой замок... Я был богат, меценатствовал, а вокруг текла такая скучная и пресная жизнь, что тот, кто хоть раз попадал в мой замок, оставался в нем навсегда. И вот так мы прожили почти сорок лет...