–  Что значит "лоховская"? - спросил Манучар. - Объясните понятней, Манагадзе.

–  Ну простая совсем. Ни в чем ни ухом, ни рылом. Я глаза вытаращил, как ее увидел.

–  Пожалуйста, подробней. Сколько лет, как выглядит? Как зовут, адрес?

–  Адреса не знаю. Зовут Таисия Афанасьевна. Фамилии не сказала. На вид лет семьдесят.

–  Приезжая или местная? Грузинка, армянка, русская?

–  Русская, обыкновенная русская старушка. Но по выговору местная. Говорит, как по-русски говорят в Грузии.

Таисия Афанасьевна... Я слышал это имя и отчество. Таисия Афанасьевна... Определенно слышал. Причем совсем недавно.

–  И что же старушка? - спросил Окруашвили. - Таисия Афанасьевна?

–  Старушка долго извинялась, а потом говорит: "Молодой человек, хочу попросить об услуге. Вы что-нибудь понимаете в драгоценностях? Есть у меня фамильный перстень, хочу продать". Я, естественно, проявил интерес. Ну и достает из своей сумки. Посмотрите, говорит. Стал я его смотреть, а сам чуть со стула не падаю. Ка-амень... Таких сейчас вообще не бывает. Даже на выставке.

–  Ты хочешь сказать, это был настоящий бриллиант? - спросил Окруашвили.

–  О чем вы, батоно Манучар! Я все же не фраер. Самый настоящий бриллиант. Слеза. Одна дорога - в Алмазный фонд.

–  Ясно. Дальше.

Котик отвел глаза:

–  Ну дальше... Дальше я решил эту старушку осадить малость. Вещь, говорю, интересная, но надо проверить, оценить. Оставьте, берите любой залог. Она ни в какую. Ничего, мол, не нужно проверять. Или помогите, или я обращусь к другому. Спрашиваю, сколько хочет. Она: "Сто тысяч, сразу и без всяких проверок. Если у вас таких денег нет, найдите покупателя. За услугу я вам заплачу пятьсот рублей". Сам я сто тысяч не мог набрать, хоть лопни. А она тут и говорит: "Вы знаете Малхаза Теймуразовича Гогунаву?" Я говорю: "Конечно". - "Так вот, сведите меня с ним. Он купит. А с меня комиссионных пятьсот рублей".

–  Она первая назвала Гогунаву? - спросил я.

–  Первая. Я еще подумал: не такая уж лоховская это старушка. Мне что, пятьсот рублей на дороге не валяются. Говорю: "Хорошо, сведу". Малхаза я хорошо знал. Не скажи старушка о Гогунаве - сам бы ему предложил.

–  Значит, ты сказал о перстне Гогунаве? - продолжил допрос Окруашвили.

–  Сказал.

–  И что Гогунава?

–  Согласился посмотреть.

–  Ты с него что-нибудь взял за это?

Котик отвел глаза:

–  Взял. Штуку.

–  Понятно. Дальше.

–  Дальше мы встретились. Вчетвером. Малхаз, я, эта Таисия Афанасьевна и Глонти, ювелир.

–  Где?

–  Прямо на улице. В машине Малхаза.

–  Где именно?

–  Около Песок*.

______________

* Пески - район на берегу Куры в старом Тбилиси.

–  Встретились и что?

–  Все. Малхаз посмотрел перстень и взял. Отгрузив Таисии Афанасьевне сто штук.

–  Глонти проверял перстень?

–  Проверял. Сказал, полный порядок, можно брать.

–  Понятно. - Окруашвили откинулся на спинку стула, усмехнулся. Слушай, Котик. Ты ведь неглупый парень. Неужели думаешь, я поверю этой байке.

Подняв глаза, Котик довольно умело изобразил обиду:

–  Манучар Шалвович, вы что? Какой байке? Где я соврал?

–  Соврал, соврал.

–  Да что вы, Манучар Шалвович! Чистая правда от и до. Да вы спросите... Глонти. Зачем мне врать?

–  Не знаю зачем. Но знаю точно: соврал.

–  Да, Манучар Шалвович, в чем вранье-то?

–  Знаешь сам, в чем вранье. - Окруашвили смахнул со стола пылинку. Котик, ну кого ты пытаешься обмануть? Неужели я поверю, что ты так спокойно уступил Гогунаве этот перстень?

–  Почему же нет? Я для Малхаза и не такое делал. Я ж говорил, что все равно сто тысяч не набрал бы. Нет у меня таких денег.

–  Деньги здесь ни при чем. Говоришь, старушка была совсем простенькая? Вроде божьего одуванчика?

–  Ну... да.

–  И одна? Без помощников?

–  Ну... - На долю секунды Котик все же замешкался. - Без помощников.

–  Понятно. И после этого ты пытаешься меня убедить, что сплавил старушку Гогунаве. С таким перстнем! Не попытавшись прибрать его сам! Да такого быть не может. Ведь ты сам сказал: старушка была беззащитная, дунь улетит. Значит, одно из двух: или ты врешь, или у нее были помощники. Без вариантов. Ну, Котик! Объясняй ситуацию!

Котик сидел, разглядывая пол. Мы терпеливо ждали. Наконец он покосился на окно:

–  Ладно, скажу. Не хотел я говорить.

–  Боялся?

–  Ну... и боялся. Забоишься...