Присяжные дружно заржали, один из них даже подмигнул обвиняемому-"пострадавшему", сразу признав в нем "своего парня".

"С ними все пойдет гладко", - подумал сигом и переключил внимание на "очкарика".

"Это беззаконие, - думал тот.
– Скоты глумятся над человеком, над элементарными нормами..."

"Но разве законы - не мертвые слова на мертвой бумаге?
– мысленно спросил его сигом.
– А время диктует свои требования. Оно учит нас уважать интересы большинства. Кто виноват, что законы не поспевают за временем?"

"И все-таки меня учили уважать законы. А эти головорезы явно нарушили их. По всем статьям они виновны", - не отступал "очкарик".

"Но что можешь сделать ты? Ты один - их много. За ними - весь город, вся страна. Тебе будет плохо. Пострадаешь ни за что".

"Нельзя же им дать безнаказанно избивать ни в чем не повинных людей!"

"Ни в чем не повинных людей не существует".

"Это подло - дрожать за свою шкуру, заботиться только о ней".

"Подло - пустое слово, оно ничего не означает. А ты уверен, что тот, кого защищаешь, поступил бы так же, будь он на твоем месте? Ну то-то..."

Сигом почувствовал, что упорство "очкарика" поддается. Заглядывая в его память, ударил по самым больным местам: "Помнишь, когда тебя вышвырнули с работы, хоть один вступился, поддержал? А если с тобой что-нибудь случится, кто поможет твоей жене и маленькой Эмми?"

Сигом увидел, что "очкарик" опустил голову, втянул ее в плечи. Он думал: "Что я один могу сделать? И кто мне дал право ставить под удар Эмми?"

– Все в порядке, Диктатор, их оправдали, - бодро доложил сигом.
– Судьи приняли разумное решение.

– А легко ли было внушить им его?

– Да. Ведь истина лежала на поверхности. Думаю, что они бы заметили ее даже без моего вмешательства. Удивляет лишь одно: как ее не понимали те, кто составлял законы?

Проходя по улице, сигом услышал крики, звон стекла, шум борьбы. Несколько прохожих - из тех, что обычно спешат на шум, - пробежали в противоположном направлении.

"Интересно, что там происходит?" - подумал любопытный сигом.

Он увидел старых знакомых - Куршмитса и его головорезов. Они занимались привычным делом - грабили дом. Вот один из них показался в дверях, волоча за белокурые волосы женщину, второй вышвырнул через окно в костер груду книг.

"Неразумно, - подумал сигом с осуждением.
– Очень неразумно уничтожать книги. Ведь в них содержится информация".

– Алло, старина!
– сказал он, становясь рядом с Куршмитсом, который командовал своими молодцами.
– Опять иностранцы?

Куршмитс посмотрел на сигома своими заплывшими глазками:

– Ха! Нет, это не иностранцы, но ничем не лучше них. Они из тех, кто хочет разных свобод. Сейчас и получают одну из них.

Головорезы, услышавшие слова своего вожака, засмеялись, раздувая толстые щеки и широко разевая рты, как могут смеяться очень непосредственные люди.

– Ге, ге, - заливался один, - папаша Куршмитс скажет - так скажет!

– О-хо-хо!
– грохотал второй, как пустая бочка по камням.
– Вот это номер!

– Э-хе-хе!
– закатывался третий.
– Вот так штука!

– Но если вы будете уничтожать всех, кто думает не так, как вы, то ослабите страну, - с огорчением заметил сигом Куршмитсу.
– Нам нужен интеллект для завоевания мира.

– Мы обойдемся без умников, - угрожающе ответил Куршмитс, и его глазки заблестели совсем по-иному.

– К черту умников!
– закричали его головорезы.

Они, как по команде, повернули к сигому свои здоровые жизнерадостные лица цвета обожженного кирпича и загорланили:

– Кто хочет свободу, тот ее получит!

– Наша страна - для нас!

– Знаем мы эти хитрые штучки!

И много других, столь же лаконичных и емких изречений.

Молодчики загородили путь прохожим и заставили вместе с ними скандировать лозунги. Сигом заметил в толпе и Знакомого "очкарика". Стало обидно - он не любил торжества глупости. Сигом мысленно пожурил "очкарика": "Ты поступаешь неразумно, давая глупцам распоясаться. Так дойдет очередь и до тебя".

"Что можно сделать? Я один, а их много", - мысленно ответил "очкарик", продолжая вторить головорезам.

– А ты почему не кричишь вместе с нами?
– зарычал Куршмитс на сигома. Или мы недостаточно хороши для тебя?

Сигом никак не мог понять, почему эти люди не соглашаются с тем, что очевидно. Он не хотел воспользоваться своими телепатоусилителями, ему самому нужно было во всем разобраться:

– Но подумайте сами: сначала - иностранцы, потом те, кто хочет свободы; те, кто не согласен с вами; те, кто вам невыгоден; те, кто вам не нравится... И при чем здесь книги?