— Уво, да проснись же, Уво, подвел я тебя…

Бенев открыл глаза, увидел своего коллегу с кипой голографических пластинок в руках.

— Не вышло, — сокрушенно жаловался Руйк. — Аппаратура подвела.

— Ладно, — сказал Бенев, быстро просмотрев пластинки и еще не понимая, что именно не получилось. — Обойдется.

— Что обойдется? Снимал звезду, а вышел крендель какой-то.

— Может, так и надо?

— Кому надо? Попробуй опубликовать это облако с дыркой — засмеют.

— Я говорю, что, может, дело не в аппаратуре, может, облако такое и есть?

— Чего ему таким быть? — Руйк задумался на минуту. — Шут его знает, пойду погляжу.

Он вернулся быстро.

— Что там творится, что творится! — с порога закричал Руйк. — В самом деле вместо булки крендель сделали. Громов, говорят, за голову хватается.

— Ну ты скажешь! — Он знал за Руйком такой грешок — "преувеличения на базе увлечения" — и не поверил.

Но Руйк, обычно не обращавший внимания на насмешки, на этот раз обиделся:

— Иди да посмотри. Или я тебе диспетчера вызову.

— Не надо! — испугался Бенев и, вскочив с постели, подошел к стене-экрану.

— Что-то не так получилось, не по рассчитанному. В самом деле говорят: даже Громов растерялся.

Такая настойчивость была непохожа на Руйка, и Бенев принялся одеваться, чтобы быть во всей форме перед вызовом диспетчерской.

Но диспетчером оказалась совсем другая женщина, холодно ответившая, что Громов находится в башне главного телескопа, что он очень занят и просил его ни с кем не связывать.

"Значит, и в самом деле что-то случилось", — подумал Бенев и решил сам отправиться в башню, чтобы на всякий случай быть поближе к Громову.

Он увидел профессора, маленького, сгорбившегося, под огромным, как гора, телескопом. Тихо сел в сторонке и стал наблюдать. Перед Громовым ярко горел экран, куда проецировалось изображение, сфокусированное телескопом. На экране колыхалось, жило, переливалось студенистой медузой ослепительное кольцо с угольно-черной серединой. Профессор неотрывно смотрел на это кольцо, потирая узловатыми пальцами блестящую свою лысину, куполом возвышавшуюся над седенькими волосами у висков. Его неизменная черная шапочка на этот раз лежала на столе. Потом профессор поднялся так тяжело, будто на его плечах лежал груз, шаркая ногами, подошел к пульту связи, поискал пальцами нужную кнопку. Стена перед ним посветлела, и на ее месте возникли рубиновые глаза электронного мозга.

— Кольцо-то растет, — сказал профессор.

— Так и должно быть, — мягким бесстрастным голосом ответил динамик.

— Теперь я и сам знаю, что так должно быть. Но почему ты не предупредил о такой возможности?

— Меня об этом не спрашивали, — все с тем же убийственным бесстрастием ответил голос.

— Но ты ведь знал, что такое может случиться?

— Вероятность была ничтожна, и меня об этом не спрашивали.

— Ты должен был сказать все.

— Я сказал все, что вас интересовало.

— Машина она машина и есть, — в сердцах сказал Громов. — Во все надо ткнуть носом.

Он снова пошевелил пальцами на пульте, и опять пропала стена и вместо нее возник хорошо известный Беневу кабинет Президента Всемирного ученого совета. Президент что-то быстро говорил, глядя прямо перед собой. Но вот он оглянулся и с тревогой посмотрел на Громова.

— Что ты решил? — спросил он.

— Я заварил эту кашу, я ее и должен расхлебать.

— Сначала мы пошлем автоматы…

— Я не могу верить автомату! — неожиданно громко воскликнул профессор. — Без человека в непредвиденной ситуации он будет как тот гениальный дурак, у которого чем гениальнее, тем хуже. Да и нет времени на новые эксперименты.

— Мы будем все контролировать.

— Контроль не отменяется. Но я сам полечу. Это мой долг и мое право!..

— Подумай еще, не торопись, — сказал Президент. — Я соединюсь с тобой через час.

Громов снова посмотрел на экран телескопа и, оглянувшись, увидел сидевшего у двери Бенева.

— Теперь не до вас, голубчик, — почему-то жалобно сказал он.

— Я не отвлекать пришел, а помогать.

— Теперь никто не поможет. Даже этот красноглазый, — он сердито кивнул на пульт электронного мозга, — и тот ничего не обещает.

— А что случилось?

— Что случилось?! — Громов изумленно уставился на журналиста. — Вам никто ничего не рассказал?

— Я ни с кем не разговаривал, прямо к вам.

— Да, голубчик, случилось непредвиденное.

— Эксперимент не удался?

— Более чем удался. Я бы сказал, что еще ни один эксперимент, когда-либо проводимый людьми, не оканчивался таким выдающимся открытием. И такой страшной катастрофой.

— Говорить так журналисту — все равно что быку показывать красную тряпку, — усмехнулся Бенев.