– Что-что? Если я надежда и опора.. и есть желание - оставайся и раздевайся.. впрочем, как хочешь.. но терять ведь нечего?

– Пожалуй что нечего, - хихикнула Галка. погасила свет и стала первой женщиной в моей жизни.

..."а поутру они проснулись..", и моя первая женщина сказала, что пора уже подсчитать наши проходные баллы, прослезиться и заняться более нужными обществу, чем наше уже накрывшееся поступление, делами. День мы дурачились, разыгрывали перед всей Москвой влюбленную парочку - пляж, кабак-с, поцелуи в лучшей манере и лучших традициях аж на Красной площади. Мужикам мы все объяснили уже в поезде, но Шурика практически уламывать не пришлось, он сразу сказал: "Наконец-то моя несчастная хата послужит праведному делу". Шуркина хата, в которой до поры до времени была прописана бабка, но фактически он там жил один - эта хата, образованная путем сложных обменов по причине того, что Шурик не вписывался ни в одну из новых семей своих разведенных родителей - короче, хата сия в силу своего происхождения от развода была поименована "несчастной" давно, всерьез и надолго. Позже несчастная однокомнатка стала "полтическим убежищем" - когда в ней почти месяц обитала наша Ворона, сиськи-масиськи отбивая реалистические абитуровские телеграммы в Одессу; еще чуть позже мы едва не перекрестили однокомнатку в "черную дыру", ввиду дикой способности поглощать прорывы народу - но вовремя узнали, что "черная дыра" уже есть у "Эскадрона имени поручика Ржевского". Последние считали первым неформальным объединением в Казани себя, мы - "скиверодку", дублировать конкурентов нам не хотелось. В назначенное время в Одессу отбыла без лишнего груза и вне всяких подозрений Галина, и мы затосковали. Крюкина к тому времени от нас фактически отошла, так что лучше бы Галкин абитур на казанский журфак, был всамделишний. Всамделишним абитуром занялись, самооустранившись от опеки залетной Вороны, мы с Асаном, и проскочили, я в мед, он в КАИ. Муха подал аттестат в ПТУ, сообщив нам, что бережет голову для ВГИКа, а пока хочет иметь твердый кусок казанского хлеба. Мы хмыкнули, что хочет он не хлеб, а Ворону, для чего нужно было без нас уладить ее дела, а для этого - свободные голову и время. И то, и то Мухов заполучил: в ПТУ, как водится. вступительные экзамены не сдают. "Не свисти, Муха, мы тебя насквозь видим", - сказали мы с Жеником после первой хмельной и развратной картошки. все прочнее держа своих казанских синиц в руках и все меньше векрмя в Мухин ВГИК.

Про Москву уже начали забывать. Бешеная режиссерская активность Мухи, особливо после дембеля, когда он нарисовался едва ли не на всех студвеснах Казани, нас уже ни в чем не убеждала. Во-первых, Муха болльше во ВГИК не лез; во-вторых, регулярно всплывал в Одессе, а когда перед очередным всплытием попросил у меня польскую монографию о сексе, мне тлько и оставалось осведомиться: "Что, это тоже спрашивают во ВГИКе?" Поляки написали свой скорбный труд весьма посредственно и слабо: Ворона, вышедши из транса. терпела нас теперь исключительно в письменном виде. Да и милостиво сохраненная светска переписка взорвалась резкой отповедью, как только я, обнаглев, предложил тете Гале штурмануть КГУ в натуре. Мне было заявлено, что одевающий и кормящий муж ГЛАВНЕЕ любого университета. за мужем дело не станет, и в дальнейшем почтовое ведомство просим не перегружать. Этот поток хамства излился на мои седины прошлым летом, нынешним излился привет и упоминанье о разводе; разводят с такой скоростью, помнится, в Лас-Вегасе; а Одесса, при всех ее потугах, еще не Лас-Вегас. Стало быть, либо муж имел место давно, и если оный был из флота, Муха по причине плаванья мужа числил Ворону одинокой. Муж мог не пустить учиться в Казань, тогда его пришлось легализовать в письме, но в виде будущего мужа. Либо не было ни мужа. ни развода, банальная игра по переписке, что логичнее и проще: кому нужен загранморяк в комнате коммуналки, и зачем он туда пойдет?

Адрес Ворона до послденего письма не меняла.

"Что само по себе, - подумал я, переворачивая кассету в плэйере, - еще ни от чего не гарантирует, а раз так. то до полного выяснения обстановки - только телефон.. по телефону морду бить еще способа не удумали.. а после выяснения все равно на первый раз заявиться без вещей, бананы снять, дабы приезжим видом не выделяться, да из "вон тут мимо пробегал, решил засвидетельствовать свое почтение" не выпадать - шорты, смайл, руки пустые..

..чтоб на случай провала новый муж или мужик ее-то саму не сгрыз - за "шел тут мимо" не сгрызет. а за "явление Христа на хату с вещами".. мамка родная, трусливенько-то как.. а что ж еще делать-то в ентом разе в нашей юной прекрасной стране.. нравы-тё.."

И с дрожью той в мыслях я пошел в сортир сымать штаны,Э как будто бы меня уже собиралась бить уся Одесса-мама.

"А ТЕПЕРЬ Я ВЕДНЫЙ, И ХУДОЙ, И БЛЕДНЫЙ

ЗДЕСЬ НА ДЕРИБАБУШКЕ СТОЮ." САМОСВАЛ.

Сначала хриплым басом с легким татарским акцентом я попросил позвать к телефону Галю илпи ее мужа. "Вам какую Галю?" - спросила соседка, - Вам, наверное, не ту Галю, у нашей мужа нет". Через четверть часа в лучшей манере аристократов Казанского императорского университета я сообщил той же старушке-соседке, что Галя ждет меня на пляже в Аркадии. да я вот запамятовал, как туда проехать. "Ай-яй, молодой человек, где Ваша память потерянная. она ж вас не в Аркадии ждет, а у яхт-клуба", - сказала старушка и повесила трубку, тем самым заложив девочку с потрохами, и даже не успев сообразить, что на длинном аркадьевском пляже, без особых ориентиров, свидания обычно не назначают. Тем паче иногородним, которые не знают туда дорогу.

Однако у яхт-клуба какое-то коллективное рандеву явно на сегодня назначено было: Ворону я застал в плотном санитарном кордоне бич-бойз. На розыск, следовательно, ушел всего киловатт-часс: то есть один час и четыре копейки. Профессионализм жизни в тоталитарной стране: срезать углы, ходить дворами, ездить на перекладных, знать потайные коды межгора и звонить бесплатно, и прочая - профессионализм жизни, моей жизни, осечки не дал.

– Ка-ак?! Шь-шё-о?! Ви ужьже в Одьесе?!
– вопросила, завидев меня, Ворона, и бросилась целоваться.

– Я в телефонной будке, как Чебурашка, - ответил я.

– Поняла, - сказала Галка, - пошли плавать.

"Видишь ли, это не совсем моя компания, - вздохнула Ворона, когда мы отплыли подальше, - точнее. совсем не моя, так что уводить меня с пляжа несколько нежелательно.. куча лишних вопросов.. я сейчас затащу их плавать, ты заплыви с ними достаточно далеко, а я останусь сторожить вещи, и переложу тебе в шорты ключ. Потом для виду побудешь еще полчаса, досвидакнешься и уйдешь. Ужнай в пиццерии на Тираспольской, с завтра столуешься у нас. Вещи ко мне. соседка наш человек. Вечером придешь в молодежное кафе на Дерибабушку, я там буду или подойду."

– Конспирация?
– спросил я.

– Репутация, - проворчала Галка, - блюду. обстоятельства-с..

Вечером я стал на Дерибабушке у кафе, подошла Ворона, я посетовал. что не обнаружил в ее жилище раскладушку. "В порядочном доме должна быть одна двуспальная кровать", - хмыкнула Ворона, и мы зашли. Дискор, что в Одессе обозначает диск-жокея, врубил медляк. Покрепче прижав Галку, я понял. что гудь нерожавшей. так что семейных драм и брошенных детей здесь не состоялось. Два заявления в ЗАГСе, с ее слов. накрылись нашими молитвами. Сначала карты попутал Мохов: доказывать официальному жениху, что казанский гость ночует У нее, а не С ней, было бесполезно, ввиду того, что жених, некий Жорыч из мореходки, мерял всех на свой аршин порядочности. Позже, когда Ворона задышала свободой и независимостью. и ее комната в коммуналке без отъехавших в кооп. квартиру предков начала уверенно приобретать свойства "черной дыры". Жорыч вернулся.