Шрифт:
Зыскин постучал ложечкой по стакану.
— Вообще это бред, в который я не верю, но в одном институте так уходили.
— Что, в реале?
— Да… Там сажали зеков в сурдокамеры и ждали, что будет. Некоторые сходили с ума. Некоторых там уже не находили. Тогда им радиомаяки стали вешать. Совсем забавно получилось. Маяк засекается, а человека там нет.
Коша глубоко задумалась и воскликнула:
— Блин! Круто! Хочу!
Зыскин поморщился.
— Брось ты! Не надо это все для нормальной человеческой жизни. Католики совершенно справедливо выжигали на кострах тех, кто мог и туда и сюда. Это просто лишний геморрой.
Коша цинично посмотрела на Зыскина:
— Да! Я знаю, почему выжгли… Чтоб было легче пипл эксплуатировать. Как его эксплуатировать, если он то там, то здесь?
— Отчасти так…
— Да точно так! Никто никогда не заботится ни о каком благе, все только измеряют, у кого член длиннее. Потому водку и сигареты не запрещают, что от них ничего такого не грозит, хотя от них не меньше народу дохнет.
Зыскин отставил чашку, вытер тщательно пальчики и закинул на плечо свою обычную сумку.
— Не думай ты об этом. Не к добру. Это для жизни ненужная информация, пойдем… Живи тихо. Кочумай. Выйди замуж, заведи детей…
— Детей? Чтобы они тоже кочумали? Никогда!
— Не нужная это информация, я тебе говорю! — рассердился Зыскин. — Пойдем, на нас смотрят.
— Почему? Почему не нужная? А что нужная?
— Пойдем, говорю… — Зыскин открыл дверь. — А насчет зэков я пошутил. Это разводка, чтобы исследования профинансировать. Как превращение свинца в золото. Это была просто туфта, чтобы взять денег на науку.
Коша с изумлением посмотрела на Зыскина.
— И что? Ты хочешь сказать, что с тех пор ничего не изменилось?
— Нет. Тому пример психотропное оружие и торсионные поля…
И Коша покорно шагнула в волну сквозняка. Разговор с Зыскиным просто вытолкнул ее из реальности окончательно. Она вдруг поняла, что люди живут пользуясь не правдой, а ложью. И только она, глупая овца, ничего в этой жизни не понимает. И потому-то ей никто и не хочет платить. Она же — призрак, а кто же будет давать деньги призракам?
Они дошли пешком до малой Голландии и бесцельно бродили вдоль каналов, предавшись внезапной дружбе, заглядывали в медленную воду.
— Зыскин, — сказала Коша и торжественно остановилась. — Хочешь я тебе балладу прочитаю? Только не прикалывайся, ладно?
— Хочу! — покорно сказал Зыскин.
С ним редко просто дружили. Обычно от него чего-то хотели. Зыскин, прости Кошу — она тоже нагло пользовалась тобой.
Коша вздохнула и, прерываясь, чтобы вспомнить написанное начала:
— Слушай:
Полнолуния тонкие пальцысеребром вышивают на пяльцахпуть бездомный бродяжек усталыйотражается в ряби канала.Мимо странных названий,Сердце к памяти будет ласкаться —…м-м-м… ля-ля-ля-ля-ля-ля…Тусклый гипс изваянийне устанет во сне улыбаться.Праздник кончился, плачетВенеция об утраченном дне. Камни стекла сверканье монетоксловно снятся сквозь зыбкие грани…Сладким голосом флейтынас течением тянет.м-м-м… ля-ля-ля…… на бумагу безумные знаки,точно шею на плаху кладет.И преступник он сам и судья,в танце медленном кружит ладья.Полночь.Время топор опустило…*Дальше не помню. Ну как?
— Сама написала? — спросил Зыскин и, опустившись на корточки, нежно шевельнул рукой в протекающей воде. — Красиво — «тусклый гипс изваяний».
— Ага… Что-то находит на меня временами, — вздохнула Коша, наблюдая как вода побежала вихрем муара.
Зыскин поднял от канала внимательные глаза и задумчиво произнес:
— Почему-то талантливые люди не так успешны в жизни, как обычные… Слушай. А что за история, в которую вы влипли с Мусей?