Он со скрипом отодвинул задвижку и впустил в пахнущий жрачкой коридор свежую прохладную струю ночного воздуха. Они скользнули сквозь нее на улицу и оказались в небольшом дворике.

— Ну что? — Чижик вдруг ни с того ни с сего прихватил Кошу за талию и наклонившись к плечу выдохнул. — Счастье это то, что сейчас!*

Коша оторопело остановилась пораженная новой для нее мыслью и восхищенная лингвистическим открытием.

— Счас… тье. Сейчастье!? Прямо сейчас?! — переспросила она, чувствуя как ее тело теряет вес.

— Это не я придумал. У меня была девушка. Она писала стихи и песни. Это ее строчка…

Чижик тихо улыбнулся налетевшему порыву ветра. Его глаза влажно блеснули в темноте. Коша рассмеялась и упала прямо в объятия Чижика, чувствуя их легкую недолговечность. Теплые ладони удобно и невесомо приняли тело.

— А где сейчас твоя девушка? — немного огорченно спросила Коша и поймала себя на мысли, что ей не нравится существование какой-то девушки. Хотя, может быть, она и классная.

— Далеко-далеко… — сказал Чижик. — И уже никогда не вернется.

— А… она пишет тебе?

— Нет. Она меня забыла, — немного грустно сказал Чижик.

Оставив в коробке дворика эхо шагов, они вышли на проспект.

Чижик тормознул машину, наклонился, сказал адрес. Они сели на заднее сидение и поехали. А Коша пыталась представить, какая она — эта девушка, которая сказала, что счастье — это то, что сейчас. Минут через десять ее укачало, и она с уронила голову Чижику на колени. Чижик улыбался и осторожно гладил Кошу по волосам.

Коша очнулась и увидела в бархатной тьме за окном машины мелькающие черты огней и светофоров. Она подняла голову и увидела, что едет уже в другой машине, что Чижик за рулем, и они несутся по окраине, приближаясь к полной кромешной темноте.

Коша потянулась и громко мяукнула, зевая.

Чижик улыбнулся ей в стекле заднего обзора яркой сверкающей улыбкой:

— Через полчаса мы будем в Нарве!

— Да?! — Коша поднялась на сидении. — А я что, спала??!

Чижик кивнул.

— А ты меня перетащил?

Чижик кивнул.

— А я долго спала?

— Около часа… — сказал Чижик бросив взгляд на фосфоресцирующий циферблат.

— Чижик!.. — вздохнула Коша. — Ты похож на птичку.

Тот засмеялся в ответ и придавил газ. Машина рванула, вдавив Кошино отощавшее тельце в спинку сидения.

— А теперь? — спросил Чижик и, хищно улыбнулся белым рядом зубов.

Он засветился силой внутреннего огня, заставив пространство вокруг себя наполниться потоком теплого ветра.

— И теперь… — Коша удивилась перемене и внимательно посмотрела на юношу, восхищаясь невыразимой красотой его лица, высвеченного огоньками приборной доски. — Только уже не на чижика. Ты — сокол-сапсан, наверно…

Она тихо рассмеялась и повторила:

— Сап-сан…

Открутила ручку окна и высунула руку наружу. Ветер плотным комом уперся в раскрытую ладонь и больно резанул по глазам, заставив сощуриться.

— А-а-а-а-а-а-а-а-а! — закричала Коша, наполняясь восторгом и силой ветра. — Чижик! Мы уже летим! Да!?

Чижик снова улыбнулся, спидометр показывал отметку 180 км/ч. Коша засмеялась, чувствуя, что перестает быть. И это небытие избавляло ее от напряжения нести ответственность за будущее.

— Близкая смерть избавляет от лишних мыслей, — сказала она сама себе и закрыла глаза.

Чижик ткнул кнопочку на сидюке, и салон машины наполнился бесконечным круговым вращением стеклянных колокольчиков, вздохов флейты и задумчивого хора, выбирающегося постепенно из Марианской глубины басов к холодным Тибетским высотам сопрано.

Машина выехала на шоссе и неслась в бескоординатной тьме двумя шаровыми молниями. Фары выхватывали перед собой два тусклых конуса на асфальте, быстро теряясь в пространстве.

Через полчаса они подъехали к средневековой крепости, за которой начиналась заграница. Чижик взял паспорта и выскочил из машины. В течение пары минут перемолвившись с пограничником, он вернулся. Шлагбаум поднялся. За мостиком над торопливой речушкой Чижик снова выскочил, чтобы пообщаться с другим пограничником. Тут тоже обошлось без проблем. Поднялся второй шлагбаум, и тихая эстонская земля вежливо расступилась перед путешественниками, пропуская на спящую улочку Нарвы.