Черта лысого он поверил в мою болтовню, однако стрелять в меня сразу не стал. Мы вели себя вполне лояльно, сдавались без пререканий, и доблестному ОМОНу ничего не оставалось делать, как только препроводить нас в свои каменные, лишенные всяческого уюта казематы.

Чуть позже я узнал, что к этому часу очухался и начал действовать нокаутированный Каротин. Украшенный синяком адвокатик, оседлав стул в губернаторском кабинете, с надрывом в голосе вещал, как мы защищались и как нас смяли, как мы не хотели, но нас подло заставили, как силой рассадили в конце концов по машинам, объявив заложниками. Иного от Каротина я и не ждал. Хороший артист дорогого стоит, и адвокат просто вынужден был оправдывать те астрономические суммы, что тратились на него из имперской кассы. В ход пошло абсолютно все – и итальянская жестикуляция, и ссылки на новейшую историю, и красочный синяк, поставленный, разумеется, не мной, а злыми террористами. Даже без репетиций адвокат добился нужного эффекта. Кивая седой головой, губернатор делал вид, что верит. Маленькое шоу в вельможном кабинете завершилось успехом, хоть и без аплодисментов. Нужные распоряжения были сделаны, к стенке нас не поставили. Бешеный аллюр крестового похода сходил на нет, и, доставляемый кем-то куда-то, я не спешил просыпаться. Дремать на плече Гонтаря было покойно и надежно. Честное слово, я ощущал себя трудягой, вернувшимся домой после нелегкого трудового дня.

"…Пух из подушки растрясли

И вываляли в дегте,

И у меня вдруг отросли

На самом деле когти…"

С. Клычков

На этот раз они сидели у меня в кабинете, выступая не в качестве власти, а в качестве гостей. Костиков скучно строчил шариковым стержнем по бумажным листам, еще двое в погонах прихлебывали мой фирменный кофеек, в паузах между глотками задавая чудные вопросы. Доигрывался последний акт комедии. После долгих пересудов, заполненных спорами и витиеватыми матюгами, общественное мнение все-таки решило принять за факт мифический захват Ящера коварными чужаками. А что еще им оставалось делать? Государственному чину прямо таки позарез было необходимо сохранить лицо, вот мы и помогали друг другу по мере сил и возможностей.

Власти интересовались подробностями и приметами. Я с вяловатой добросовестностью удовлетворял их любопытство. Сидя в кресле, тоже пил кофе, морща лоб, описывал внешность нападавших. Выдумывать что-то особенное я и не пытался. Пожелай мои гости оглянуться, они тотчас рассмотрели бы того, чье описание я выдавал для бессмертных протоколов. Дин сидел в углу за их спинами, удобно положив ногу на ногу, с ухмылкой слушая, как я живописую его портретные данные. Ему нечего было волноваться. Он вышел из передряги чистым, никого не потеряв, не оставив сыскарям ни единого вразумительного следа. Потому и не прочь был принять удар на себя, с удовольствием играя роль того, на кого следовало валить все грехи. Вот я и валил – лопатами и кузовами, благо денек вчера выдался насыщенным.

– Жаль, что они ушли, – в который раз сокрушенно и полуобвиняюще произнес я. – Когда вы их еще найдете! Да и найдете ли вообще…

– Ну… Кто знает, – один из офицеров утомленно потер виски. – И все-таки, Павел Игнатьевич, наверняка у вас должны быть свои предположения. Подозреваете же вы кого-нибудь! Согласитесь, без серьезных оснований подобные вещи не происходят.

– Без серьезных, конечно, нет.

– Вот-вот! Кому же могло понадобиться хватать вас и ваших людей, а после везти через весь город – да еще с такой помпой?

– Видимо, нашлось кому, – я по мере сил изобразил задумчивость. – Впрочем, есть одна идейка. Полагаю, это те же самые люди, что напали на ресторан «Южный».

– «Южный»?

– Ну да! Сколько народишку там перелопатили – страсть!.. Кстати, версия действительно неплохая! Было бы полезно, если б вы покопались в этом направлении.

Костиков метнул на меня внимательный взгляд, но я сделал вид, что ничего не замечаю.

– А если говорить о помпе, так это лишний аргумент в пользу изощренности моего противника. Кому-то очень хотелось поквитаться со мной. Просто до жути! Возле «Южного» это у них не получилось, тогда меня решили скомпрометировать. Выражаясь современным языком – подставить. В самом деле, если идут погромы, и люди видят среди погромщиков меня – что они должны подумать, как вы считаете?

– Вероятно, подумают о вас не самым лучшим образом.

– Вот и ответ на ваш вопрос, – я поставил кофейную чашечку на стол, со вздохом откинулся на спинку кресла. – Таким образом цель неизвестного злодея достигнута. Я безнадежно скомпрометирован.

– Тон однако у вас не безнадежный!

– На том стоим. А вам я все-таки посоветовал бы заняться рестораном.

– Гмм… К событиям возле ресторана «Южный» мы как-нибудь еще вернемся, а сейчас хотелось бы узнать подробнее о вчерашнем вечере.

– Это пожалуйста! Все, что помню!.. Только не забывайте, в меня влили несколько стаканов коньяка. Насильно. Я, кажется, уже сообщал об этом… Так что прошу великодушно извинить. Многих существенных деталей могу попросту не воспроизвести.

– Ничего, мы понимаем. Тем более, не так уж много нам и осталось. В целом картина ясна, вот только… – офицер полистал свой потрепанный блокнот, поводил по страничкам указательным пальцем. – Такой еще момент, Павел Игнатьевич. И момент, я бы сказал, политический. Видите ли, в те же самые часы, когда вас видели в «Техасе», там произошел инцидент с двумя гражданами Соединенных Штатов. С ними грубовато обошлись, полностью раздели, выставили на улицу. Из посольства нам уже звонили, думаю, подтвердят запрос и в письменной форме.

– Ого! Нота протеста? Это из-за двух-то молодцов?

– Что-то вроде того.

Я пожал плечами.

– Увы, ничего определенного сказать не могу. Вели себя эти парни и впрямь разнузданно, хотя выставлять их на улицу голыми…

– Разнуздано? Что вы хотите сказать?

– Только то, что сказал. Ребятки громко кричали, ругали посетителей, кажется, даже пытались всучить окружающим какую-то наркоту. За это, верно, и поплатились. Народец-то у нас больше к водке приучен, сами знаете. А эти давай скандалить, связями пугать…