— Ты ведь хочешь этого, а? Признайся, хочешь? Рюм скалился, потряхивая перед носом хозяина харчевни полиэтиленовым пакетиком с красным порошком. У бедного испанца на лбу выступила испарина, он задергался, извиваясь на полу, силясь разорвать путы. — Конечно, хочет. Что ты его спрашиваешь. — Бонго, устроившийся в углу харчевни, наклонил кувшин, выливая в кружку остатки вина. — Не спеши, — процедил пехотинец. — Этого идиота надо довести до белого каления. — А по-моему, он уже дошел. — Сейчас проверим. — Рюм облизнул губы и перешел на испанский язык. — Вот что, амиго, я тебе не зраг, я тебе друг, и ты убедишься в этом очень скоро. Я уже говорил тебе о доне Кальвадо. Вот этот пакет ты должен внести в его дом, как только на званый обед соберется вся его шатия… — Рюм покосился на Бощо. — Интересно, знает ли он слово шатия? Их испанский, я тебе скажу, это такая тарабарщина! — Похоже, он тебя понимает. — Естественно! — Рюм самодовольно ухмыльнулся. — Так вот, амиго. Пакет передашь из рук в руки, запомнил? Не через слуг, а прямо в руки. Скажешь, что это послание от Риверы, духовного пастыря. Для дона Кальвадо и его друзей. Пусть развернет и зачитает публично. — Хорошее вино они тут наловчились делать! — Бонго причмокнул. Пойду взгляну на хозяек. Поблагодарю, что ли. — Не переусердствуй! — предупредил Рюм. — Это заведение нам еще пригодится. — Не волнуйся. — Бонго успокоил его движением руки. — Жена и обе дочки этого заморыша — лучшая гарантия его преданности. Он знает, что с ними будет, если он станет играть по иным пра-пилам. — Ну, смотри. — Рюм снова обратился к пленнику. — После этого ты вернешься и получишь порошок. Как в прошлый раз. Только не вздумай с нами шутить, дружок, и ничего не перепутай. Как я ска-юл, так и сделаешь, ясно? Испанец часто закивал, на губах его выступила иона. — И умойся! А то смотреть противно. В таком виде тебя к дону Кальвадо и на порог не пустят.

— «…Место это Богом проклято, и всякий, кто новь осмелится снарядить в путь парусники, будь уничтожен в самый кратчайший срок. Это говорю ним я, Повелитель Черных Всадников. Трепещите и молитесь, потому что я здесь, рядом, и слежу за вами также внимательно, как вы следите за своими ветреными женушками. И Пьетро Кастильоне — первый, кто узнал остроту моих зубов. Не спешите следом за покойным. Не спешите угодить под копыта моих Черных Коней…» Дон Кальвадо оторопело оторвал глаза от письма и уставился на человека, доставившего послание. — Кто дал тебе его, мерзавец? Кто подучил тебя? Двое слуг схватили письмоносца за руки, согнули в три погибели, выкрутив суставы. Бедняга застонал. — Он одержимый, это сразу видно! — В подвал его!.. — Странная, однако, бумага. — Дон Кальвадо потер послание пальцами. — Гладкая и поблескивает… — Очень мне все это не нравится. — Сидевший по правую руку от хозяина святой отец покачал головой. — Этого бродягу нужно пытать, и немедленно. Тот, кто послал это письмо… — Сеньор, что с вами! К Дону Кальвадо бросилось несколько человек: он падал, выронив письмо, судорожно цепляясь руками за стол. На пол посыпалась посуда. Смятение охватило людей. Дон Кальвадо дрожал всем телом, на губах его пузырилась пена. Было ясно, что он умирает. Через минуту все было кончено. Леонтий, сын хозяина, бледный и трясущийся, наклонился за письмом, но святой отец жестом остановил его. — Остерегись, сын мой! Это дьявольское послание. Думаю, оно и убило твоего отца. Но, клянусь, я лично займусь этим делом… Паккильи, позови сюда моих людей. Мы должны… Он умолк на полуслове. Письмо тлело прямо на глазах столпившихся вокруг людей, превращаясь в серебристый пепел. Часто крестясь, епископ отшатнулся. — Матерь Божья! Мыслимо ли это!.. Все потрясенно взирали на бездыханного хозяина И на останки письма. — Негодяй! Убийца! Зарычав, Леонтий сбил с ног одного из слуг и метнулся к дверям. В руке его блеснул стилет. Ух-иатив письмоносца за волосы, он рванул его к себе. На него глянули тусклые глаза мертвеца. — О Господи! И этот преставился… — Он что, действительно умер? — Святой отец застыл на месте. Сцена, задуманная Матвеем Гершвиным, была разыграна блестяще. Каждый из актеров сделал то, что должен был сделать. Операция запугивания началась. В таверне Бонго и Рюм гулко столкнули винные кружки, чокаясь за успех предприятия. Жизнь в убежавшем времени начинала им нравиться.

Итак, тысяча восемьсот пятый год. Так нам сказал тот трактирщик? — По крайней мере, он не был настолько пьян, чтобы перепутать годы. Время, день недели — это я еще понимаю, но не год же, черт побери! Дюрнин пошевелился. — Что там снаружи? Нас все еще преследуют? Микаэль распахнул окошко и выглянул из тряской кареты. — Порядка дюжины всадников. Вооружение — иинтовки и пистолеты. — Винтовок в это время еще не существовало, — имсшался Дювуа. — То есть винтовок в нашем при вычном понимании… Конечно3 тот же нарезной штуцер уже успели изобрести в Германии, однако до открытия цельнометаллического патрона стрельба кз подобного рода ружей оставляла желать лучшего. — Чем же они стреляют сейчас? — Свинцовой пулей, которую в ствол заколачивают обыкновенным шомполом. А перед этим еще необходимо скусить кончик бумажной гильзы и ссыпать на полку кремниевого замка порох. Такие вот у них были замечательные патроны! — Дювуа раздвинул пальцы, показывая размеры. Бумажная запечатанная трубочка, содержащая в себе пороховой заряд и порцию свинца. Если вместо пули в трубочку помещалась картечь, то дальность прицельной стрельбы уменьшалась еще на пару порядков. — То есть какое-то подобие патрона все же появилось? — Они и называли это патронами. Однако пули забивали через дуло, что серьезно растягивало процесс перезарядки. — Все это хорошо… Но почему они не нападают? — пробормотал Макс Дюрпан. — Это начинает меня беспокоить. — Да уж… Не угодить бы в засаду! — Микаэль похлопал по висящему на груди автомату и покосился на Дювуа. — А то ведь придется, как это ни жалко, пристрелить кого-нибудь из собственных предков. — Ты лучше за дорогой присматривай! — пробурчал лейтенант. Микаэль с усмешкой поднес к лицу микрофон. — Я — карета два, я — карета два… Вызываю карету один! — Карета один на связи. Что там у вас? Макс Дюрпан поспешил успокоить Штольца: — Порядок, капрал. На хвосте — небольшой отряд. Но Дювуа уверяет, что это не солдаты. Значит, скорее всего какие-нибудь разбойники, — Может, им бросить что-нибудь? Сюрприз типа гранаты? — Успеется. — Дюрпан поморщился. — Будьте внимательнее. Кстати, как дела у Кассиуса? Слышно было, как Штольц крякнул. — Сам понимаешь, Макс, при такой тряске очень-то не послушаешь. Но в общем пока ничего. — Ладно, капрал, отбой… — А нас они таким образом не могут засечь? — Дювуа поежился. — Что, если это они надоумили конных стрелков преследовать нас? — Навряд ли. А насчет засечь… — Дюрпан пожал плечами. — Это было бы возможно, если бы они находились где-то рядом. Но навряд ли они захватили с собой радиопеленгатор. Весь их груз — максимум килограммов сто — сто пятьдесят. И в основном это наверняка оружие. — Но они точно были здесь? Лейтенант кивнул. — Точно. Во всяком случае, Кассиус не сомневается. Чтобы провести более точные измерения, нужно спокойное открытое место. Раскинем антенны, послушаем… — А потом? — Потом будем искать этих мерзавцев. Эй, мсье Дювуа! А вы как кумекаете по этому поводу? Что нам могли заготовить приятного в этом времени? — Да все, что угодно. — Историк изобразил рукой нечто неопределенное. — Именно сейчас идет становление американских штатов. Индейцы скальпируют белых, последние теснят аборигенов к северу. А вскоре император Наполеон вторгнется в Россию, где м завязнет в снегах. В Булони у него стоит вооруженная до зубов армия и бездна морских судов. Идет подготовка к десанту в Англию. Кроме? того, время от времени Бонапарт отправляет военные экспедиции во все концы света. На Мальту, в Египет, в Индию. Этот человек, как известно, мыслдл масштабно… — Стоп, машина! А вот и она самая… То бишь засада! Кромп передернул затвор автомата и выскочил из осгановившейся кареты. К ним уже подбегал Штольц. — Экипаж без лошадей, поваленное дерево, парочка трупов, — бегло доложил он. — Похоже, здесь была заварушка. — Или будет. — Лейтенант тоже выбрался наружу. — Всем смотреть в оба! Кромп и Микаэль следят за лесом. Штольц и Лик — со мной к поваленному дереву. Но к дереву подойти не удалось. Один из «убитых» неожиданно резко сел и, выдернув из-под залитого «кровью» сюртука оружие, выстрелил в Макса. Пуля не пробила кевларовый жилет, но сила выстрела чуть было не свалила лейтенанта с ног. Пули второго «мертвеца», по всей видимости, предназначались Штольцу, но капрал опередил противника. Короткая очередь резанула по стрелкам, вновь вернув их в лежачее положение. — Вот теперь без всякого притворства… Капрал не договорил. Выстрелы загрохотали со всех сторон. Гулко ударил орудийный раскат, и с хрипом тройка лошадей, впряженных в первый экипаж, повалилась на землю. — Что за черт! Тут же аппаратура!.. Из клубящегося дыма колобком выкатился Кас-сиус. По лицу его растекалась кровь, и Макс, скакнув к нему, поспешил прижать техника к земле. Он больше не командовал. Ситуация не слишком благоприятствовала приказам — пусть даже самым разумным. Их атаковали со всех сторон, и каждый действовал сейчас по собственному усмотрению. Впрочем, огневая мощь маленького отряда вполне позволяла такой вариант. Лик с Микаэлем бешено молотили по окружающим зарослям из автоматов. Штольц, стреляя с двух рук, успевал метать шумовые, осколочные и световые гранаты. Сам Макс Дюрпан, освободившись от висевшей на поясе шашки с депрессантом, ловил вспышки выстрелов на мушку и пулю за пулей посылал в схоронившихся в лесу стрелков. Эхо металось меж стволов, сметенная с крон листва снегом сыпалась на головы людей. Столь мощного отпора атакующая сторона никак не ожидала. По прикидкам Дюрпана, уже в первую минуту противник потерял не менее двух дюжин людей, а с ранеными и того более. Так оно и должно было быть. Даже Кассиус с Дювуа нет-нет да и стреляли, пятеро же диверсантов патронов не жалели, поливая свинцом направо и налево. Профессиональная выучка давала о себе знать. И уж само собой получилось так, что они разделились на двойки. Микаэль прикрывал Лика, Штольц работал на пару с Максом. Кромп, получивший в самом начале пулю в голень, взял на себя ответственность за жизнь Дювуа с Кассиусом. Возясь у кареты, они спешно сооружали некое укрытие. Этому тоже каждый диверсант был в достаточной степени обучен. Прошло, наверное, минут пять с тех пор, как началась схватка, а расстановка сил уже была выяснена полностью. Теряя людей, противник откатывался по всему периметру. Автоматический огонь столь небольшой горстки людей буквально ошеломил лесных корсаров. Во всяком случае, к затяжной дуэли они были явно не готовы. — Бегут. — Штольц кивком указал направление. — Значит, там у них лошади. Макс кивнул. Они понимали друг друга с полуслова. Да и как могло быть иначе? За плечами у того и другого насчитывалось более четырех десятков совместных операций. Ползком, продолжая прикрывать друг дружку, они двинулись вслед за отступающим противником, И уже с первых шагов им стали попадаться тела врагов. Маке особенно не разглядывал убитых. Он не испытывал сантиментов во время боя. Лишь скупо отмечал отдельные детали: вооружение, обмундирование, возраст, следы ран, расположенные в основном в районе головы и: чуть реже в груди — стрельба настоящих профессионалов. Ни одной пули мимо или вслепую. И это при всей неожиданности атаки… У массивного дуба поблескивала артиллерия противника — пара легких пушчонок калибра сорок пять или около того. Наводчик еще стонал. Его глаза с ужасом взглянули на проползающих мимо Макса и Штольца, но ожидаемого не последовало. Добивать его никто не собирался. Лейтенант ограничился тем, что выдернул из-за пояса пушкаря массивный кинжал и отбросил в сторону. — Темнеет, — пробормотал Штольц. По звуку голосов они угадывали направление, стараясь двигаться бесшумно, но и не слишком отставая. Лишний раз Макс Дюрпан отметил, что воевали с ними далеко не солдаты двадцать первого столетия. Ни единого заслона, ни единой ловушки. Конечно, глупо было ожидать, что они наткнутся на притаившуюся в траве растяжку, но старые привычки остались И капрал, и лейтенант зорко всматривались под ноги, готовые к любой неожиданности. Мины-ловушки, прыгающие патроны — сколько подобной мерзости напридумывало человечество! И пальцев рук не хватило бы у обоих, чтобы перечесть всех товарищей, погибших от подобных сюрпризов. — Явные дилетанты. — Макс презрительно качнул плечом, и Штольц кивком подтвердил согла сие. — Значит, того человека, что метал нож, среди них нет. — Это как пить дать. — Не удивлюсь, если где-нибудь поблизости у них расположен лагерь… Миновав овраг и попутно освежив разгоряченные лица в протекающем ручье, они выбрались на опушку; едва не столкнувшись с троицей людей, держащих перед собой факелы. Оба замерли на месте, и патруль прошагал мимо, так и не различив затаившихся среди деревьев лазутчиков. Стараясь продвигаться по возможности бесшумно, они одолели еще пару сотен метров. Макс как в воду смотрел. Лагерь противник и впрямь разбил неподалеку от места засады. Несколько шатров, лошади к снующие взад и вперед взбудораженные люди. По всей видимости, организуя западнк^ они не сомневались в успехе. Случившееся выбило их из колеи. Прячась за стволами, диверсанты продолжали изучать обстановку. — Странно… Бежать они не собираются. — Капрал изумленно покачал головой. — Значит, это не просто разбойники, — шепнул Дюрпан. — Им нужны мы. Дювуа прав: нас здесь ждали. На несколько минут они замолчали. Лагерь разбойников был совсем близко, Макс вытащил из футляра бинокль ночного видения. — Что будем делать, лейтенант? Дадим еще прикурить? Нал осл едок?.. — Успеется. Сейчас нам требуется «язык». И чем важнее попадется шишка, тем лучше. Штольц нахмурился.» — Без шума не обойтись. Нужен маневр. — Вот ты мне его и обеспечишь. — Дюрпан жестко улыбнулся. Проберись с той стороны и устрой им фейерверк. Но не ранее… — он покосился на часы, — не ранее чем через десять минут. К этому времени я уже буду возле того шатра. — Каким образом? — Самым простым. Переоденусь и подойду поближе. Дюрпан продолжал холодно улыбаться. И Штольцу снова не понадобились объяснения. Оглядевшись, он скользнул во мрак и пропал.

— Что здесь, черт побери, происходило? — Пьер Франсуа Реаль ошеломленно взглянул на Рикора, первого своего помощника. — Ты чтонибудь понимаешь? — Какая-то дьявольщина. — Рикор помотал головой. — Этот оборванец утверждает, что Кадудаль с де Невилем готовились к операции чуть ли не месяц. Даже репетицию проводили в лесу. Представляешь!.. Их было полтораста человек при двух орудиях, и эта команда все равно обратила их в бегство. — Невероятно… — Мы насчитали более сорока трупов. Несколько пуль удалось извлечь из коры дерева. Это очень необычные пули. Тебе обязательно надо на них взглянуть. Реаль мрачно размышлял. — А помнишь, что говорил сенатор Клеман? — Ты думаешь, тут есть какая-то связь? — Я думаю, что о случившемся следует доложить императору. — Только что доложить? Вот вопрос! — Реаль скривился. — Мы ведь, в сущности, не располагаем ни единым весомым фактом! Кто-то покрошил шайку Кадудаля — и что с того? Его величество будет только рад. А с сенатором надо будет еще раз побе седовать, тут ты прав. Серьезно побеседовать, черт побери!.. Он что-то недоговаривает. — Может, это был отряд англичан? — Тогда бы шуаны их не тронули. Да и нет у англичан таких огневых средств. — Реаль зябко передернул плечом. — Слышал, что болтали эти разбойники? Если верить их словам, то у чужаков какое-то ураганной силы оружие. Десять человек обратили в бегство полторы сотни! Нет… Англичане тут ни при чем. — Значит?.. — Значит, надо искать! Искать и вынюхивать на всех дорогах. Если надо, испросить у Фуше и императора дополнительные резервы. Пусть посылает Дезмаре с его ребятами. Речь уже не о ларках идет, какнибудь поделимся. Потому что, кто бы они ни были, эти чужаки, ясно одно: они чудовищно опасны! А мы, черт подери, полиция — и должны принять меры! Словом, их нужно найти, и как можно быстрее.

— Не везет мне в последнее время. — Кромп гладил себя по волосатой груди и, морщась, следил за манипуляциями Микаэля. — Три пули в предпоследней операции, осколок под Вэлинджем, а теперь и здесь вот угораздило. В первой же потасовке! — Значит, такая твоя судьба, рыжий. — Что ж, я и не жалуюсь. — И все-таки продолжаешь считать, что война — это здорово? — Лик скосил глаза на кряхтящего Кромпа. Микаэль как раз закончил перевязку, и пробитую в двух местах ногу рыжеволосого солдата подтягивали на растяжке к потолку, по опыту зная, что на первых порах это не помешает. Кромп и без того потерял немало крови. — Разумеется! Война — это всегда здорово. Это кайф, это азарт!.. — А по-моему, война — это всегда страх и ужас. Особенно для гражданского населения. Грязь и зло, с которыми бьются кто и как может. — Ерунда, юноша! Война, конечно, грязь, но уж никак не зло, потому что прежде всего — это ситуа-цта! Ситуация, в коей вполне равноправно выступают и зло и добро — без масок, без ханжеского камуфляжа. Так сказать, проверка на прочность. И трус превращается в предателя, а умница — в генерала. Храбрецы становятся героями, а сомневающиеся святыми. Все на своих законных местах, чего не скажешь о мирном времени, где уж точно ничего не разберешь. Ложь — всюду, и вот под таким слоем макияжа! Хрен копнешь и выщепишь. А кроме того, — Кромп хмыкнул, — все мы, Лик, хищники, хотим мы того или не хотим. Потому и удим рыбу, гуляем на охоту, с удовольствием выходим на ринг. Заметь, не ради паршивых медалек — ради мгновений войны! Стать самим собой вот чего хочет каждый. И когда это случается, он ощущает искреннее наслаждение. — Ну и речуга! — Микаэль усмехнулся. — Прямо Диоген какой-то!.. — А что! Тебе такой и за день не придумать. — И не собираюсь… — Вот! — Кромп выкинул палец, указывая на Микаэля. — Ты думаешь, он из другой породы? Черта с два! Тоже хищник. Потому и записался в армию. — А куда мне было идти? — Вот-вот! Либо в банду, либо в полицию, либо в армию. Потому что и там и там — все просто и можно без зазрения совести выявлять СБОИ главные жизненные инстинкты. — Ну и шлепнут вас в конце концов с вашими инстинктами! — не выдержал Лик. — Кому и зачем это надо? — А кому вообще что-нибудь надо? Кто знает свою цель от и до? — Наверное, есть такие… Должны быть! — Ну и карты им в руки — счастливчикам! — Кромп добродушно улыбнулся. — А я, например, не знаю — и не слишком по этому поводу переживаю. — Хватит болтать! — оборвал его Макс. — Ты пломбу зубную раздавил? — Еще там, в лесочке… — Значит, мало… Вколи-ка ты ему успокоительного, Микки. Пусть дрыхнет. А мы пока проведем небольшую разведку и обсудим, как быть дальше. — Они ведь могут наведаться и сюда. — Могут. Потому и надо поломать головы. Таких схваток нам больше не нужно. Последние боеприпасы сожжем, да и людей положим… Макс был прав. Им просто повезло, что в общем и целом в этой лесной передряге они отделались пустяками. Пару пуль умудрился поймать Кромп, легкую контузию'- Каесиус, у Лика оказалось сквозное ранение бедра, Штольц получил удар в голову, и до сих пор никто не мог понять, чем же это его приголубило — то ли пулей на излете, то ли осколком. Но хуже было другое: взрывом бомби, выпущенной из пушки шуанов (а теперь они знали, что нападение на них совершили шуаны французские роялисты, предводимые Кадудалем), повредило корпус радиокомбайна. Отныне ни проводить плел, ни организовать связь на сверхдальнем расстоянии они не могли. С места боя пришлось уходить в спешке, сгрузив имущество в уцелевшую карету, коней и сбрую позаимствовали у неприятеля. Особого успеха не принесла и инициатива с захватом «языка». Ни угроз, ни психотропных средств не понадобилось. Перепуганный француз ответил охотно на все вопросы. Он искренне стремился отработать право на жизнь, и это право ему предоставили, привязав к придорожному дереву и скормив на прощание пару таблеток снотворного. Увы, ничего такого, что им хотелось бы узнать относительно намерений Кадудаля, они не услышали. Несомненным, однако, было одно: Гершвин и его помощники посетили Францию, и посетили совсем недавно. Бол ее того, они не поленились позаботиться о тех, кто, возможно, придет следом. На почерк обычных фанатиков это не походило, тут было над чем призадуматься. — Этот Гершвин не осел, — констатировал лейтенант Дюрпан. Кадудаль ему был нужен только как ломовая лошадка. Р, разумеется, никто из этих французиков ничего о нем не знает. — Но подготовились они основательно! И об автоматах даже знали. — Слышали — скажем так. Если бы знали действительно; придумали бы иной план. — Отчего же… План был хорош. Сумерки, лес, многократный перевес в силах. Будь на нашем месте кто-нибудь другой — они наверняка бы добились успеха… Как бы то ни было, но еще пару дней им пришлось провести в дороге. Раненые глотали обезболивающее и ломали зубами пломбы со стимуляторами. Удвоив осторожность и заметая следы, отряд диверсантов на скорости уходил от места недавнего сражения. Еще одна стычка позволила им сменить наряд, упрятав камуфляж под одежду императорских гренадеров. Смотрелись они теперь потешно. Высокле медвежьи шапки, позолота на мундирах, цветастые перья, высокие сапоги с раструбами ж со шпорами, сверкающие пуговицы. Но более всгго их покоробила необходимость перевооружиться. Отныне пистолеты и миниатюрные автоматы прятались под мундирами, главным оружием стали шпаги, больше напоминающие сабли, и тяжелые нарезные ружья с кожаными патронташами. Всякий удобный момент они теперь спешивались на лесных полянах и с прилежанием тренировались в стрельбе и фехтовании. — Не так уж много у нас боезапасов, сударики, — убеждал подчиненных лейтенант. — Считайте, что десятую часть мы уже израсходовали. И это при всем при том, что ни один из террористов еще не пострадал. — На это они, по-видимому, и рассчитывали. Борьба чужими руками… Не так уж трудно натравить на нас несколько бандитских свор. А в результате мы останемся голыми… На постоялом дворе близ Блуа диверсанты остановились уже в качестве гвардейского разъезда. Повязки на головах капрала и Кассиуса только придавали им шарма. Лик довольно лихо держался в седле, и хромота его бросалась в глаза, только когда он спрыгивал на землю. А двухэтажное здание гостиницы им показалось вполне подходящим в качестве временного пристанища. Сползав на крышу, дотошный лейтенант не преминул оглядеться. Городок был невелик, и бинокль запросто доставал до окраин, являя взору череду черепичных крыш, лабиринты мощеных и немощеных улочек, навесы над лотками торговцев и национальные флага, тут и там украшающие шпили и коныш зданий. Скромный заурядный городок, не обешаю-щий на пгрсый взгляд никаких сюрпризов. Сюрпризы, однако, обнаружились уже в первый день, потому что встретили отряд дажз с некоторой пом пой, что не понравилось всем без исключения. Чем меньше шума, тем лучше — таков лозунг диверсанта, но изменить что-либо они были не в силах. Хозяин заведения, толстяк с багровыми щеками, раболепно кланялся «гвардейцам» и, поглядывая на прислугу с домочадцами, норовил придвинуться к Максу, капитанский мундир которого выглядел наиболее пышно. — Всегда думал, что гренадеры — это что-то вроде обычных пехотинцев, — выказал опасение Дюрпан. — А тут такие смотрины. Какого черта?.. Дювуа отрицательно покачал головой. — Мы не просто пехотинцы, прежде всего мы — императорская гвардия. Оттого на нас так и косятся. Как-никак золотая элита армии. В тысяча восемьсот пятом году в гвардии насчитывалось всего-то семь-восемь тысяч человек, и входили в нее как пешие гренадеры, так и конные. Кроме того, гвардия включала в себя полки пеших и конных егерей плюс эскадроны конных жандармов, итальянские батальоны и эскадрон конных мамлюков. — А кто такие — зги мамлюки? — Конница, воевавшая в Египте. Видишь ли, Клебер с Бонапартом тоже уважали воевать чужими руками, поэтому среди местного населения Африки проводилась интенсивная вербовка… — А эти шапки? Их-то на кой черт придумали? Жарко же! — Шапки из медвежьего меха — предложение Мюрата. Он полагал, что они придадут свирепость внешнему виду солдат. Кроме того, шапка значительно прибавляет рост. А кто захочет связываться с двухметровыми богатырями? Тоже своя психология… На том, кстати, и строился принцип отбора в императорскую гвардию. Самые рослые, самые храбрые, самые опытные. За то их и холили не в пример другим. — Помню! — Лик обрадованно хлопнул себя по колену. — И в этой самой гвардии не разрешалось наказывать солдат. Розги, шпицрутены и все такое… Дювуа вздохнул: — Не совсем так, но… Наполеон вообще был против телесных наказаний. И не только в гвардии… Хотя на так называемые «товарищеские суды» смотрел сквозь пальцы. — Это еще что такое? — Сами солдаты и офицеры негласно приговаривали предателей к расстрелу и приводили решение в исполнение своими силами. — Какая ж это армия? Анархия голимая! — А ты как думал! У них ведь тут ни судов, ни адвокатов с присяжными еще не выдумали. Судили просто и надежно. А преимущественно просто рас-^стреливали направо и налево. — Ну и что? Нормальная практика. Надо же дисциплину как-то поддерживать! Все ж таки лучше, чем гильотина. Вон в Америке — чуть что не так, сразу на гильотину отправляли. И называли это линчеванием. — Во времечко было! Обхохочешься!.. — А я вот еще слышал, что здесь, то есть во Франции, за воровство руки рубили! — Средневековье, что ты хочешь! Монахи, инквизиция, варвары… К кресту гвоздями прибивали! — Да ну?.. У Дювуа, слушавшего пестрые рассуждения диверсантов, лезли на лоб глаза. Чуть позже, когда они растягивали на крыше здания провода антенн, историк приблизился к Максу Дюрпану и негромко поделился: — Пожалуй, риск залететь действительно есть. Я просто поражен тем, что слышу от ваших людей, лейтенант! Оказывается, они ни черта не знают об эпохе Наполеона! Нет, я понимаю — какие-то нюан сы, даты не знать, но настолько чудовищно все путать!.. Впервые в голосе добродушного историка Макс уловил нотки раздражения. — И что же? — Как что! Есть же вещи, которые элементарно грамотный человек просто обязан знать! Время, в которое мы угодили, пожалуй, одно из самых интересных в истории. Бальзак, Гейне, Гете, лорд Байрон — это все здесь! А Великая французская революция? А борьба с европейскими коалициями? Аустерлиц, Вильям Пит, Шатобриан, Багратион — одни имена чего стоят! Десятки войн и тысячи подвигов — вот что означает это время! Не знать таких очевидных вещей!.. — Возьмите. — Макс Дюрпан протянул Дювуа свой длинноствольный «рейнджер-45». — Что это? — Дювуа машинально взял пистолет в руки. — Зачем? — Попробуйте разобрать и собрать его. И необязательно с закрытыми глазами. — Какая чепуха! Я никогда не имел дела с оружием, — Вот именно. — Макс спокойно забрал у него пжстолет, ловко упаковав обратно в кобуру. — А мои люди — профессиональные охотники за террорис-тгми. Специальный диверсионный отдел… и так дгяее… В общем, я хочу сказать, что с таким пред-матом, как человеческая история, сталкиваться им приходилось, увы, не слишком часто. Уж простите их за это. Они профессионалы в иной области. — Но, согласитесь, это разные вещи! — Абсолютно, — легко согласился лейтенант. — Настолько разные, что их и впрямь трудно совмещать. Дювуа уставился на него долгим взглядом. — Однако, по счастью, рядом с вами мы, а рядом с нами вы, — продолжал Макс с усмешкой. — Вы, то бишь мсье Дювуа, ходячая энциклопедия прошлых времен, мы — профессиональные ликвидаторы. И могу вас заверить, что эту самую энциклопедию мы сумеем вполне профессионально защитить. Даже в самой суровой передряге. Наверное, не менее минуты Дювуа молча рассматривал лейтенанта. — Да… С вами непросто спорить. — Когда просто, тогда скучно, — утешил лейтенант. — Нас связывает общее поручение. Поручение чрезвычайно сложное и опасное. Чтобы выполнить его, мы должны уметь многое — и это многое мы, по счастью, умеем. Кстати, дабы не усложнять жизнь, предлагаю перейти на «ты», идет? Кажется, он все-таки добился своего. Дювуа снова улыбнулся. — Согласен, мсье Макс… А над т&м, что ты тут сказал, я еще подумаю. — Подумай, Дювуа, подумай. Наверное, мы не самые лучшие ученики, но и бестолковыми нас не назовешь. Рассказывай почаще свои страшные сказки, а уж мы постараемся намотать на ус побольше интересных фактов. Тем более что ребятам нравятся твои лекции. Это не компьютерный экран и не магнитная запись. Хмыкнув, Дювуа взялся за свой конец провода и гусиным шагом двинулся к противоположному краю крыши. — А ты подхалим, лейтенант! — крикнул он оттуда. — Сладкоречивый и мягкий подхалим. — Ничего подобного, я обычный психолог…

На то, чтобы должным образом растянуть циклическую антенну, им понадобились сутки. В качестве питающей батери на крыше развернули осо бую полимерную ткань. Около двух десятков квадратных метров кремнийорганического полотна с успехом преобразовывали энергию здешнего солнца, питая компьютер, подзаряжая аккумуляторы, а главное — позволяя работать Кассиусу с аппаратом Ветнайзера. Неспешно, шаг за шагом электроника обшаривала валиорово поле, отыскивая следы террористов. С ранами справились проще простого. В этом их медицина преуспела. Даже с большой кровопо-терей — а у Кромпа пулей была задета артерия справились в целом вполне грамотно. Макс самолично изготовил физиологический раствор, который и влили в бессильного Кромпа, в течение двух часов поставив его на ноги и, более того, заставив взяться за работу. Это было весьма кстати, так как дел хватало. Даже при той относительной легальности, которой они добились в гостинице, им приходилось постоянно осторожничать. Не владеющие французским Микаэль с Ликом были насильно усажены перед компьютером, где Кассиус подобрал для них учебную программу, и, кривя губы, эти молодцы принялись заучивать необходимый минимум фраз. Попутно «чинили» и карету, переделывая систему подвески, сменив колеса на более малые и более прочные, поставив миниатюрный дионолевый двигатель, связав его с ведущей осью простейшей трансмиссией, обшив стенки кевларом и вставив прозрачный полимекс вместо здешнего хрупкого стекла. На крышу кареты помимо кевлара наклеили еще и слой кремнийорганического полотна, снабдив повозку внутренней подсветкой и внешним рефлектором. — Крепость на колесах, — так оценил свой труд капрал. — Не «феррари», конечно, но любую здешнюю гонку выиграет. С хозяином постоялого двора, стопроцентным республиканцем и ревностным почитателем деяний Наполеона, сложностей по-прежнему не возникало. Без возражений он проглотил все объяснения насчет проводов, опутавших его дом, как муху, угодившую в паутину. Изменившая цвет крыша также не вызвала у него нареканий. Разумеется, внутренне толстяк недоумевал и строил догадки, но в общем и целом присутствие столь высоких гостей само по себе перевешивало все неудобства. Окончательно с ним договорились, подкрепив слова значительным количеством франков и загадочным обещанием, сказанным на ухо. А чуть позже — в комнатке лейтенанта, куда перенесли дополнительную пару кроватей и где расположили всю аппаратуру, под диктовку находчивого Дювуа были сочинены несколько весьма правдоподобных документов. Из подписей Наполеона выбрали самые ранние. Коротко проурчав, с плоского компьютерного монитора «рукописные» грамоты посредством встроенного в машину миниатюрного принтера перекочевали на здешнюю, довольно серую и рыхлую, бумагу. С суховатой доверительностью Макс, обряженный в форму капитана, сунул под нос хозяину постоялого двора секретную грамотку. Хитрость сработала. Прижав руки к груди, хозяин клятвенно залепетал, что всеми силами к средствами будет способствовать, что всегда и везде имя императора он произносил с благоговейным трепетом. Словом, с ним диверсанты почти подружились. Формула «деньги — товар» работала без сучка без задоринки. Француз обслуживал их, снабжая первоклассной едой, поставляя вино и вовремя меняя постель. Кроме того, совершенно добровольно он делился с ними всей информацией, что стекалась к нему помимо газет — через сплетни друзей, приятелей и многочисленных посетителей располо женного на первом этаже кабачка. Последних приходилось до поры до времени остерегаться, но от любопытствующих спасал гвардейский мундир. Хитроумный Иоахим Мюрат, как видно, был прав, полагаясь на мощь одеяния. Один вид мохнатой медвежьей шапки приводил местных обывателей в состояние легкой оторопи. Если кто из них и приближался с вопросами, то короткого бурчания вполне хватало, чтобы восстановить прежнюю почтительную дистанцию. Блуа был небольшим городком, и в узеньких его улочках императорские мундиры красовались не часто. Впрочем, в столь грозном одеянии таился и свой риск. Вторично бумагу, в которой смутно говорилось о секретной миссии гренадеров гвардии, пришлось предъявить навестившему их бравому юнцу в чине майора, командующему эскадроном и пожелавшему узнать об истинном назначении столь большого числа стальных струн, оплетших крышу гостиницы, словно паутина. Возможно, чутьем истинного вояки он уловил неладное и проявил вполне объяснимую бдительность. Однако предъявленный документ, снабженный печатью и подписью самого императора, сразил и его. Максу и Дювуа немедленно были предложены услуги гусаров, и этими услугами предприимчивые диверсанты будущего не преминули воспользоваться. Дювуа и кшрал Штольц, взгромоздившись на лошадей, отправились в сопровождении эскадрона в направлении столицы. Хуже нет, чем в чужом времени и чужом государстве распылять силы, но время шло, аппаратура гудела, пожирая солнечные ватты, а на след террористов до сих пор не напали. Оставалась полагаться на таланты Дювуа, который прямо-таки рвался в бой — то бишь в гущу того самого времени, о котором с таким пылом он повествовал им каждый вечер. Впрочем, и без историка они держались уже довольно уверенно. Макс Дюр пан рисковал вступать в длительные беседы с хозяином гостиницы, Микаэль, все еще изъяснявшийся на французском абы как, неожиданно для всех завел шашни с горничной Эжени, милой улыбчивой блондинкой, которую косноязычность новоиспеченного кавалера, похоже, совсем не смущала. И уже через пару дней испанец в разговоре с лейтенантом пустился в пространные рассуждения, что этот век — век особенный, и не крутить амуры — значит навлекать на себя лишние подозрения. — Все исключительно ради конспирации! — вдохновенно вещал чернобровый Микки, глядя честным взором в лицо Максу. — Помните, что рассказывал Дювуа про местные нравы? От Бонапарта и до последнего рядового — все обязаны были этим заниматься. — Как ты сказал? Обязаны?.. — А что? — вступился за Миказля Кромп. Этот едва поднявшийся с кушетки солдафон тоже начинал приглядываться к мелькающим тут и там платьицам. — Даже Наполеон, известный противник интриг, и тот имел полтора десятка связей на стороне. Несмотря на Жозефину, несмотря на юную красотку Марию-Луизу. — Кромп ораторски прокашлялся. — А дамочки Талейрана? А венерические прелести, которыми заболевала временами чуть ли не половика французской армии? — Ах вы, негодники! Ну, стервецы! Нахватались на мою голову!.. Дюрпан только хлопал глазами. Лекции Дювуа не прошли даром. Эти ловеласы в шпорах схватывали все на лету и вновь приобретенные знания немедленно брали на вооружение. За спиной обидно засмеялся Кассиус. Сгорбленный, неотрывно следящий за колонками цифр на мониторе, он тоже прислушивался к разговору. — А какие они тут кругленькие, лейтенант! продолжал витийствовать Микаэль. — В нашем веке дамочки уже не те. Ноги, конечно, от шеи и все такое, но ни груди, извиняюсь, ни задницы. Точно с мужиком в постель ложишься, такие же плоские и ребристые. — Болтун! — Макс побагровел. — А это только начало, лейтенант! — Кассиус с удовольствием подмигнул Дюрпану. В дверь дважды стукнули, и все четверо встре-пенулись. — Это не Кромп, — определил Макс. — И не Лик. — Эжени, — шепнул Микаэль и тут же торопли-во забормотал: — Но она не войдет, честное слово! Я ей запретил. Двойной стук — и все. Значит, сигнал, что свободна. — Сигнал? — Дюрпан ошеломленно переводил взор с Микаэля на техника. — Черт побери, Микки! Ты что, забыл, где и зачем мы находимся? — Но я ведь уже объяснил. Конспирация… — Испанец уже пятился к двери. _ Кроме того, она держит ушки на макушке и передает мне все, что слышит вокруг. Таким образом, мы будем все знать заранее. — Что знать? Черт, черт побери! Ты же не бель-меса не понимаешь пофранцузски! — Вот уж нет, жекомпрене…3то… как его?.. АН птипе… — Ладно, марш отсюда! — Дюрпан махнул рукой, и Микаэль тотчас исчез за дверью. — Ну вот, теперь у нас завелась своя собственная Мата Хари, Кассиус улыбнулся, и Макс тотчас вспылил: — Ты что, считаешь это нормальным? — Естественным, скажем так. — Кассиус вместе со стулом скрипуче отодвинулся от монитора и сладко потянулся. — Осторожность, разумеется, соблюдать не мешает, но… Микки не столь уж далек от истины: Если мы будем по-прежнему чураться людей, на нас рано или поздно положат глаз. А если гренадер волочится за хорошенькой женщиной, это действительно нормально. — Кто еще из наших грешит этим? ^- мрачно осведомился Дюрпан. Глаза его метнулись к валяющемуся на кровати Кромпу. — Впрочем… «сам узнаю. Усевшись за стол, он смел с него хлебные крошки и, придвинув к себе лист бумаги, стал бессмысленно черкать. Один из способов успокаивать нервы. И снова из хаоса линий и окружностей у него вышел велосипед не горный и не скоростной, простейший дорожный — вариант, единственно возможный в этой местности. — Кассиус… — Он мрачновато рассматривал собственный рисунок. Сколько еще понадобится времени на то, чтобы закончить твой поиск? В Германии ты управился за пару часов, в России — чуть больше. Почему сейчас такая задержка? Мы теряем время. Техник шумно вздохнул: — Ничего не попишешь. Эффект Ветнайзера… Если тебе, конечно, это о чем-нибудь говорит. — Нет, не говорит. — Так вот… Я могу достаточно быстро определить — чистое поле или замутненное. Это как-запах. Втягиваем носом воздух и чувствуем пахнет. А вот где именно и чем именно — не понять, Надо ходить по углам и нюхать, нюхать, нюхать… Все равно как какой-нибудь собакеищейке. В Германии и России было чисто, они проскочили это время, а здесь… Здесь пахнет. — И когда ты унюхаешь этот чертов след? — Не знаю. — Кассиус пожал плечами. — Тебе ведь нужна правда, вот я тебе ее и сообщаю: не знаю. — Нет, Кассиус, — покачал головой Макс. — Меня такой расклад не устраивает. — Меня тоже, но что поделаешь? Представь себе, что одно из чисел — меченое. А всего чисел, скажем, тысяча или две. Мы считаем; один, два, три и так далее. Если помеченное число окажется в начале, нам повезет, но если в конце, то… — Я хотел бы знать самые неблагоприятные сроки. Пусть даже весьма приблизительные. Кассиуе наморщил лоб, искоса взглянул на мерцающий экран. — На полное сканирование бета-сферьт понадобится месяца полторадва. Увы… И это, разумеется, при условии, что никто не будет нам здесь мешать. Макс тяжело поднялся. Скомкав чертеж велосипеда, сунул в карман. — Плохо, Кассиуе. Очень плохо… Кромп помалкивал на койке, не вмешиваясь в беседу. Держа перед собой атектронный «Джокер», он бегло нажимал клавиши, играя в детский «Тетрис». Обычно подобные вещи Макс запрещал брать с собой на задания, но все равно брали, как брали и кристаллические плейеры с любимыми записями. Эта операция была из разряда затяжных, и на пронос контрабанды лейтенант впервые решился смотреть сквозь пальцы. И конечно же, Микки, умник из умников, воспользовавшись очевидным послаблением начальства, протащил с собой многоканальное стереофоническое радио, Кажется, он и по сию пору толком не понимал, почему эфир девятнадцатого века не баловал его попсовыми концертами. — И все-таки… Постарайся, чтобы нам повезло. Слышишь, Кассиус!.. Техник неопределенно пожал плечами. Мазнув по лежащему на койке рыжеволосому игроку неодобрительным взорон, Макс приблизился к окну и выглянул зо двор. У коновязи скучал какой-то подержанного вида дворянчик. На противоположной стороне улицы, привалившись спиной к стене здания, дремал пьянчужка. Откуда-то издалека долетел женский взвизг. «Микаэль», — подумал лейтенант и нахмурился. — По всей видимости, нам придется разделиться. Я еще не решил точно, но будьте готовы к этому. С тобой, Кассиус, я оставлю Микаэля. Лик и этот оболтус отправятся со мной. — Как скажешь, лейтенант. Дело есть дело. — Да, конечно… Но мой тебе совет: иногда все же отрывайся от этой машинки. Еще немного, и ты станешь похожим на покойника. — Мерси за комплимент. — Техник и не думал обижаться. А Макс хмуро продолжал разглядывать пьянчужку на тротуаре. Эти двое внизу ему чемто не нравились. — И еще… Тебе не мешало бы оглядеться. Кое-что в этом гнездышке мы оборудовали на свой вкус. Дверные замки, карета… На чердаке Лик оборудовал пулеметное гнездо. И там же веревочные лестницы на случай внезапного отхода. Ты должен все это знать. — Но мы ведь все равно не можем бросить аппаратуру! Или я не прав? Макс поморщился. Трудно возражать умному человеку. И не возразить тоже скверно. — Ладно… — Он двинулся к выходу. — Тогда попроси Микаэля или этого обалдуя подыскать еще одну смазливую горничную. — Это еще зачем? — Для тебя, Кассиус, для тебя.

Лейтенант сидел на первом этаже за угловым столиком и, прислушиваясь к болтовне выпивох, листал местные газеты. 4 Зак ь 389 Что-то все-таки приключилось в голове. Французский не принадлежал к числу его «успешных» языков. Он мог изъясняться на нем, кое-что понимал, но о свободном владении речью говорить не приходилось. Однако среда — это среда, и, если штурмовать мозг настойчиво и ежедневно, результат даст о себе знать. Теперь он понимал почти все, что слышал. Труднее было читать. Макс задерживал внимание лишь на том, что казалось ему наиболее важным. Военные приготовления близ Булони, высадка войск в Британии. Газетчики не жалели красок, расхваливая таланты адмирала Вильнева, сообщая о надвигающемся сезоне туманов и близящемся крахе чопорной Англии. О Нельсоне было упомянуто лишь однажды и в весьма нелестном тоне. «Три дня тумана, и британский лев падет на колени перед императорскими орлами!» — такими бравыми заверениями были полны все газеты. Макс невольно улыбнулся. Республика республикой, а цензуру Наполеон ввел в первые же месяцы правления. Франция судачила в салонных кулуарах о самых запретных вещах, однако в прессе высказывалась с осторожностью, двумя руками голосуя за лояльность и ура-патриотизм. Иное грозило закрытием или, того хуже, — арестом газеты… С белозубой улыбкой, походкой слегка подвыпившего солдафона по лестнице спускался Лик. Лейтенант чуть прищурился. Что-то случилось, это он понял сразу. Издали поприветствовав «капитана гренадеров», Лик, отодвинув в сторону вставшего на пути забулдыгу, приблизился к нему. — Все в порядке, Лик? — спросил Дюрпан по-французски. _ — Не совсем… — Продолжая улыбаться, тот наклонился к его уху и шепнул несколько слов. — Хорошо. — Не выпустив газеты из рук, Макс продолжал скользить глазами по строчкам, но уже ничего не видел. Поднимайся и жди меня там. Солдат удалился. Выждав пару минут, Макс солидно расплатился за выпивку и неспешным шагом двинулся к лестнице.

— Ты уверен в этом? — Точно. Этот тип ошивался здесь и позавчера. Но только тогда он был в форме кавалериста и без усов. — Замечательно… Стало быть, усы у здешних французов отрастают в два дня? — лейтенант Дюр-пан отрегулировал бинокль. — Занятный феномен! Занятный… С усача, разгуливающего вдоль ограды, он перевел бинокль правее, скользнул по ближайшим улочкам. Значит, внутреннее чутье его не обмануло. За ними следили, и следили достаточно профессионально. Но кто? Это предстояло им выяснить… Еще один дом, улочка, сарай, черепичная крыша мастерской и бочки, бочки, бочки… Как знать, возможно, среди бродяжек, притулившихся^к стене сарайчика, тоже был кто-нибудь из НИХ. — Значит, мы под колпаком… — задумчиво пробормотал он, опуская бинокль. — Между прочим, этого усача приметила Эжени. — Передай ей благодарность от лица командования, — пробурчал Лик. Он тоже стоял рядом, разглядывая человека, на которого указал Мнкаэль. — Одно из двух: либо погорел капрал, либо это посланец Гершвина. Я, честно говоря, предпочел бы последнее. Если рыбка где-то рядом, скоро ей жариться на сковородке. — Но как он мог вычислить нас? — Как-то вычислил… — А если это не то и не другое? Время-то у них тут смутное. Роялисты, разбойники… А мы в гостинице уже который день торчим у всех на виду. Вот и взяли под наблюдение. На всякий пожарный. — Возможно, ты и прав… — А я предлагаю на всякий пожарный этого усача убрать, — грубовато высказался Микаэль. — Да, убрать, конечно, не мешало бы… Эх, нет у нас мощной радиостанции! — Макс с досадой ударил себя кулаком по колену. — Касскус, кажется, грозился сделать. — Нельзя!.. Нельзя отвлекать Кассиуса. Его работа тоже важна. — Чего проще. Возьмем этого юнца и допросим как следует. — А дальше? — Дальше — прогуляемся по адресам. Кого можно — подкупим, других припугнем. — А если наломаем дров? — Мы и приехали сюда их ломать. — Микаэль со значением погладил ствол висящего на боку автомата. — Хорошо. — Макс решился. — Тянуть в самом деле опасно… Микки! Пусть твоя горничная добудет какой-нибудь невзрачной одежонки. Берем с собой портативные рации и ножи. Надо будет заняться гримом. — Поиграем в уличных разбойников? — Именно. Усача тряхнем на предмет деньжат, а там посмотрим по ситуации. — А если нагрянуть прямо в префектуру города? Кто туту них главный?.. Словом, либо к комиссару, либо к префекту. И тряхнем родимого, чтоб в штаны наклал. Если что-то против нас затевается, уж он-то наверняка в курсе! — Нет. — Макс спрятал бинокль под камзол. — Префект — это префект, и трогать его не будем. — Но надо что-то делать! — Верно, надо. Будем дежурить посменно. Осторожность удвоить. Микаэль заступает первым. — Конечно… Микки всегда первый… — Солдат прищурил один глаз, подняв оружие, глянул на далекого усача сквозь прицел автомата. — А всего-то делов: нажал пальчиком — и привет. — С того света, — добавил Макс. Микаэль поглядел на него удивленно. — Ты о чем, лейтенант? — Да так… Капсулу надо бы отправить. Пора уж… Ну да разберемся с филером и обмозгуем, как это поудачнее провернуть. Ближайшая скальная точка неблизко. — А внутри что? В капсуле? Макс ответил не сразу. — Внутри? Внутри, я уже сказал, — привет с того света.