– Но мы можем заняться им в самую последнюю очередь.

– Это не меняет дела! Я не собираюсь возиться с ним!

– Вы и не будете этого делать, Тония прошла в лабораторию и, устроившись в кресле оператора, деловито защелкала тумблерами картографа.
– Возиться с телами покойных придется нам, а вы будете только наблюдать. Или вы чего-то опасаетесь?

– Признайтесь, Густав, вы ведь боитесь мертвецов?
– Нулин растянул губы в улыбке.

– Причем здесь это? Боюсь, не боюсь... Это неприятно, понимаете?! И потом, если не ошибаюсь, вы собрались доказать обратное? То есть, как раз тот факт, что они не мертвы или, вернее, не совсем мертвы.

– Ах вот что вас пугает! Великолепно!.. Но не вы ли на вчерашнем совещании выражали бурную уверенность в невозможности положительного результата?

– Совершенно верно!
– загрохотал Густав.
– Я и сейчас убежден в этом. То, что вы затеваете, не что иное, как несусветная чушь! Профанация всех последних научных установок! Об этом даже нелепо говорить... Вы опускаете аппаратуру для снятия энцефалограмм в одну из исследовательских шахт и ждете, что ваши покойники оживут, Чего ради?!..

– Никто не говорил об оживлении, - Обиженно возразил Нулин.
– Все остается по-прежнему. Мы лишь изолируемся тела умерших от различного рода помех и многократно повышаем порог чувствительности приборов.

– Кроме того не забывайте о металлоодежде, - вставила Тония.
– Живое человеческое тело тоже может являться источником помех. Кстати, Густав, вы получили комплект белья?

– Черт побери! Конечно, получил! И вы прекрасно об этом знаете!

– Но вы могли по забывчивости не воспользоваться им, - заметила Тония.

– Ага... Стало быть, мне раздеться?
– Густав театрально склонил голову набок.

– Разумеется, нет. Мы охотно поверим вам на слово, - Нулин торопливо замахал руками.

– Благодарю покорно!

В лаборатории повисла тишина. Перенеся свое кресло в отдаленный угол, Густав немедленно принялся за примерку физиономических масок, перебирая все - от снисходительного презрения до горделивого безучастия аристократа-отшельника. В конце концов мина скептика-максималиста показалась ему наиболее соответствующей моменту и после долгого колебания он решил остановиться на ней. Не обращая внимания на оживленную мимику коллеги, Нулин занимался аккумуляторной сетью, Тония же легко и непринужденно сновала меж лежащих на прозекторских столах тел. Впрочем, тишина длилась недолго. Молчаливое созерцание оказалось для Густава занятием чересчур тягостным.

– Чепуха!
– с пафосом заявил он.
– Мертвый мозг - это всего-навсего неодушевленная материя. Нет биотоков, не будет и информационного сигнала. То есть, вероятно, какие-нибудь помехи вы поймаете, но выдать их за энцефалограмму вам не удастся.

– Именно с этой целью институт прислал сюда столь недоверчивого наблюдателя!
– подхватила Тония.
– Разве вас не прельщает возможность уличить нас в нечистоплотности?

– А вы думаете, мне это не удастся?

– По-моему, насчет того охранника мы погорячились, - Нулин многозначительно взглянул на лаборантку.

– Какой еще охранник?..
– Густав недоуменно шевельнул бровью.

– Это предназначалось не для ваших ушей, - Нулин вместе со стулом развернулся к Густаву.
– Вы болтливы, Густав. А я-то считал, что болтливее меня не найти человека.

– Идите к черту, - Густав устало отмахнулся.
– Делайте, что хотите. Все, что вы поймаете на экранах, будет из разряда помех и наводок.

– Шахта, - напомнил ему Нулин.
– Для того мы и спустились на такую глубину. Взгляните на любой из приборов. Мы снабдили их дополнительными фильтрами и экранировали все, что могли, включая самих себя. А вместо обычной электросети у нас аккумуляторные батареи. И напомню, что именно здесь проводилось уточнение количества нейтрино, испускаемых солнцем. А если вы по-прежнему боитесь своего недруга...

– Да замолчите вы наконец!
– взмолился Густав.
– Я уже сказал, делайте что хотите!

– Последую вашему совету, - Нулин распахнул дипломат и вытащил на свет бутылку "Бурбона".

– Вот это на вас больше похоже, - пробурчал Густав.
– Ей богу, для этого стоило спускаться на пять тысяч метров под землю.

– Не питайте надежд. Я не собираюсь напиваться, - Нулин подмигнул Густаву.
– Хотите правду, коллега? Так вот... Я честнее вас, и потому могу честно признаться, что мне не по себе. Я вижу перспективы, которых вы не видите, и если в ближайшие час-два выяснится, что я ошибся, то рухну не я, рухнут великие идеи, которые могли бы приподнять перед человечеством занавес незнания. Вот поэтому с вашего разрешения я отхлебну самую малость.

– Речь Цицерона, - Густав издевательски похлопал в ладоши.

Нулин невозмутимо приложился к бутылке. По его выпуклому, с залысинами лбу скатилась бусинка пота.

– Тония, ты ведь справишься с датчиками? Мы будем последовательно подключаться к пациентам, пробегаясь по всем параметрам.

Преданно взглянув на "великого" теоретика, Тония с готовностью кивнула.

* * *

Тишина действовала угнетающе. Слишком уж поздно люди осознают, что шум становиться их постоянным спутником. К настоящей тишине следует привыкать заново и постепенно. Так или иначе, за время, проведенное в шахте, каждый из присутствующих успел до нюансов изучить дыхание соседей. Более всего безмолвие раздражало не занятого ничем Густава. Наблюдая за работой Тонии и Нулина, он то и дело обмахивался кожаной папкой или же вставал, принимаясь мерить лабораторию порывистыми шагами. Коллеги по-прежнему не обращали на него внимания, переключая тумблеры, терпеливо взирая на экраны осциллографов. Спутанным шлейфом провода тянулись от приборов к неподвижным телам. Набором рукояток Тония меняла рабочую частоту, постепенно повышая порог чувствительности. Через равные промежутки времени Нулин включал картограф, занося данные на бумажную ленту. Сигнала не было.