– В самом деле!
– воскликнул господин де Монброн.
– Это даже странно!

– Странно?
– улыбаясь, с нежной гордостью возразила Адриенна. Странно, что герой, полубог, идеал красоты похож на Джальму?

– Как вы, однако, его любите!
– сказал граф, глубоко тронутый и почти ослепленный выражением счастья, сиявшего на лице Адриенны.

– И как я должна была страдать, не правда ли?
– сказала она после, минутного молчания.

– А если бы я не пришел сюда сегодня, решившись действовать наудачу, что бы тогда случилось?

– Не знаю... Быть может, я умерла бы... потому что ранена... здесь... насмерть, - и Адриенна положила руку на сердце.
– Но то, что могло стать смертью... стало теперь жизнью...

– Это было бы нечто ужасное!
– сказал граф с дрожью в голосе. Подобная страсть... при вашей гордости...

– Да, я горда, но не самонадеянна... Узнав о его любви к другой... узнав, что впечатление, произведенное на него нашей первой встречей, изгладилось так скоро... я отказалась от всякой надежды... не отрекаясь от своей любви! Вместо того чтобы гнать воспоминания о нем, я окружила себя всем, что могло о нем напомнить. За недостатком счастья бывает горькое наслаждение страдать от того, кого любишь.

– Мне понятна теперь ваша индийская библиотека.

Адриенна, не отвечая на слова, подошла к столу, взяла одну из новых книг и, подавая ее господину де Монброну, сказала с выражением небесной радости и счастья:

– Я не могу отрекаться. Я горда... Вот возьмите... прочтите это вслух. Я недаром говорю, что могу ждать до завтра!

И кончиком своего прелестного пальца она указала графу на то, что следовало прочитать. Затем она забилась в уголок кушетки и в глубоком внимании, склонившись вперед и опираясь подбородком на руки, скрещенные на подушке, с обожанием устремив глаза на индийского Бахуса, стоявшего против нее, приготовилась слушать чтение, предаваясь страстному созерцанию Божества.

Граф с удивлением смотрел на Адриенну, пока та не сказала самым ласковым голосом:

– Только медленнее, умоляю вас.

Господин де Монброн начал читать указанный ему отрывок из дневника путешественника по Индии.

– "Когда я находился в Бомбее в 1829 году, в английском обществе только и говорили про одного молодого героя, сына..."

Граф затруднился разобрать варварское имя отца Джальмы, и Адриенна подсказала ему своим нежным голосом:

– Сына Хаджи-Синга...

– Какая память!
– заметил с улыбкой граф и продолжал:

– "...молодого героя, сына Хаджи-Синга, раджи Мунди. После далекой и кровавой горной экспедиции против него полковник Дрэк вернулся в полном восторге от сына Хаджи-Синга, по имени Джальма. Едва выйдя из отроческого возраста, молодой принц выказал чудеса рыцарской храбрости во время беспощадной войны, проявив такое благородство, что его отцу дали прозвище "Отец Великодушного".

– Трогательный обычай!
– сказал граф.
– Награждать отца, прославляя его в сыне... Как это возвышенно!.. Но какая странная случайность, что вам попалась именно эта книга. Тут есть чем воспламенить самый холодный ум.

– О! Вы увидите, что будет дальше... Вы увидите!
– воскликнула Адриенна.

Граф продолжал:

– "Полковник Дрэк, один из самых лучших и храбрых английских офицеров, сказал вчера при мне, что он был тяжело ранен в битве и после отчаянного сопротивления попал в плен к принцу Джальме, который и препроводил его в лагерь, расположенный в деревне..."

Тут граф снова запнулся перед столь же трудным именем, как и в первый раз, и прямо сказал Адриенне:

– Ну, от этого я уж совсем отказываюсь...

– А что может быть легче!
– возразила Адриенна и произнесла довольно, впрочем, приятное имя:

– В деревне Схумсхабад...

– Вот непогрешимый мнемонический способ усваивания географических имен!
– сказал граф и продолжал:

– "По прибытии в лагерь полковник Дрэк пользовался самым трогательным гостеприимством принца Джальмы, окружившего его сыновними заботами. При этом полковник ознакомился с некоторыми фактами, в результате которых его удивление и восхищение молодым принцем дошли до апогея. Вот два случая, о которых он рассказывал при мне:

В одном из сражений Джальму сопровождал маленький индус, лет двенадцати, служивший у него чем-то вроде пажа или верхового оруженосца и нежно любимый молодым принцем. Мать боготворила этого ребенка и, отпуская его на войну, поручила принцу Джальме, прибавив с достойным древности стоицизмом: "Пусть он будет твоим братом".
– "Он будет мне братом", отвечал Джальма. Среди кровавого бегства ребенок был серьезно ранен, а лошадь под ним убита. С опасностью для жизни, в суете поспешного отступления принц возвратился за мальчиком, положил его впереди себя на седло и поскакал... Их преследовали... выстрел попал в коня, но они смогли еще доскакать до джунглей, где лошадь пала. Ребенок не мог идти. Джальма взял его на руки и спрятался в чаще. Англичане тщетно искали в джунглях, обе жертвы ускользнули. После суток опасных блужданий, неимоверных тревог и трудностей принц, продолжая нести мальчика со сломанной ногой, достиг своего лагеря и произнес совершенно просто: "Я обещал его матери быть ему братом и поступил, как брат".