Он неоднократно проводил то, что сейчас называется конкурсами среди коков и хлебопеков. Победителям вручались награды, а их имена (наряду с именами непосредственных командиров) объявлялись в адмиральском приказе по всему Кронштадту. А ведь Кронштадт в ту пору был как-никак столицей русского флота, не шутка.

Макаров был верен своему правилу: "В море - значит дома!" Раз корабль - это дом, стало быть, как и в любом доме, "старшие" должны не только воспитывать "младших" и заботиться о них, но и составлять вместе единую "семью". Слов нет, что в условиях собственнического строя достижение подобного на практике было немыслимо и невозможно. Макаров делал в этом отношении все, что мог.

Он всегда чувствовал себя легко и просто среди матросов, а те всегда почитали его "своим": "Борода", "Наш старик" - так они с почтительной шутливостью называли своего адмирала. Будучи чрезвычайно строгим и даже суровым в отношении к воинской службе и дисциплине, Макаров оставался при этом чрезвычайно простым в обращении. Один писатель рассказывал.

Он никогда не садился за стол, не испробовав пищу подчиненных. Курил иногда простую русскую махорку, к удовольствию матросов. Любил плотно покушать, хотя ненавидел гамбургеры, вообще нерусскую кухню; он любил говорить: "Под Полтавой мы победили своими щами, а Наполеона одолели гречневой кашей".

Вот так, щи да каша. Макаров не гнушался заботами о столь "невысоких" предметах, прекрасно понимая, какое значение имеют они для простого труженика, отнюдь не избалованного - в военной жизни, равно как и в мирной - ни изысканным блюдом, ни комфортом.

Макаров продолжал свои исследования по теории непотопляемости корабля. С этой целью использовался опытный бассейн, заведовал которым Алексей Николаевич Крылов. Этот выдающийся человек - адмирал, академик, превосходный моряк, а главное - горячий патриот своего отечества, был преданным учеником и сподвижником Макарова. Но адмиралом и академиком он станет потом. А тогда, как и Попов, был скромным преподавателем военно-морского дела.

Нередко говорят, что нет пророка в своем отечестве. В России слишком часто происходило именно так. "Своим" не любили верить, гораздо охотнее прислушивались к переводным пророчествам. Да и еще: ведь слишком часто пророки говорят о грядущих бедах и неприятностях - кому же из сильных мира сего, окруженных льстецами и угодниками, охота выслушивать неприятности? Не лучше ли отмахнуться от надоедливого... как там его зовут?..

Из Кронштадта он внимательно следил за обстановкой на Тихом океане. Он понимал громадное стратегическое значение этого морского театра, он видел, что богатейшие дальневосточные земли привлекают к себе жадные взгляды ближних и не слишком ближних охотников до чужого. Бурно развивающийся этот край и его фантастические перспективы были тем самым широким полем деятельности, которое так соответствовало кипучей натуре Макарова. Как-то в доверительной беседе с другом он заметил, что чувствует свое призвание "стать во главе наших морских сил на Востоке, дабы подготовить их к тому боевому испытанию, неизбежность которого он ясно сознавал". Как оказалось, не зря.

Макаров видел, что на Дальнем Востоке собирается гроза. Еще во время своего пребывания в дальневосточных водах в составе Тихоокеанской эскадры в 1895 году он смог лично удостовериться в намерениях японских захватчиков.

Строительство укреплений и морской базы в Порт-Артуре затянулось, хотя неподалеку стремительными темпами сооружался торговый порт Дальний. Авантюристы, окружавшие слабовольного царя Николая II, обделывали собственные темные гешефты на Дальнем Востоке. Они надеялись впоследствии превратить Маньчжурию в свою вотчину и сделать Дальний этаким восточноазиатским Антверпеном - центром мировой торговли. Эта авантюра поддерживалась и царским "наместником" на Дальнем Востоке адмиралом Алексеевым. То был внебрачный сын Александра II - единственное "достоинство", которое помогло его головокружительной карьере. Трусливый, слабый человек, он отличался упрямством и самодурством.

Итак, под боком у слабо вооруженного Порт-Артура, на расстоянии всего лишь 35 верст, споро строился Дальний (тогдашние острословы язвительно прозвали его "Лишний").

Основные вопросы о строительстве Порт-Артура решались в особой комиссии по обороне крепостей, в состав которой входил и Макаров. Члены комиссии, как и большинство тогдашних военных и политических деятелей, недооценивали возможности японского милитаризма. Было принято решение не создавать сильной обороны Порт-Артура с суши, так как флот наш, мол, не допустит высадки десанта вблизи крепости. Макаров возражал, но остался в единственном числе.

Он и не подумал примиряться с решением, казавшимся ему неправильным. Через несколько дней после заседания комиссии Макаров 22 февраля 1900 года подал в Главный морской штаб конфиденциальную записку со своими предложениями об организации обороны Порт-Артура. Он отмечал, что в крепости намечено построить явно недостаточное количество сухопутных укреплений и эти укрепления оснащены малым числом орудий, что орудия эти слабы и не в силах сопротивляться тяжелой артиллерии противника, что наши морские батареи не приспособлены для стрельбы по наземным целям. Наконец, Макаров предлагал исходить из вероятности того, что Порт-Артур может оказаться осажденным с суши, и поэтому крепость должна быть готова к длительной блокаде.

Он решительно оспаривал тех, кто пренебрежительно относился к боевым возможностям японцев и китайцев как наций "нецивилизованных". "Каждый японец и каждый китаец, - писал он, - получает солидное образование по-своему; в Японии уже пять столетий нет ни одного неграмотного. О таком народе нельзя сказать, что он не просвещен. Из поколения в поколение японцы и китайцы привыкли учиться, вот почему японцы так быстро научились всему европейскому в такой короткий срок". Макаров с уважением отзывался о военных качествах азиатских народов - это было редкостью в то время.