Русские на празднике большого говоренья сказали, что люди все равны: и эскимосы, и чукчи, и русские. Все люди: и белые, и черные, и желтые. Что же? Пожалуй, это правда. Гм... Конечно, нелегко разобраться в новых обычаях. Поди попробуй понять все сразу. Жохов тоже русский. Но он похож на американца: любит разговаривать криком.

И, вспомнив секретное сообщение Лося о том, что на смену Жохову едет другой, правильный человек, Ярак преисполнился гордости оттого, что он один знает этот секрет. Конечно, Жохов сам не хочет уезжать отсюда, но поедет. Так сказал Лось.

Всю дорогу Ярак размышлял о белых людях.

На склоне горы мелькнули яранги стойбища Лорен. Ярак прикрикнул на собак и подъехал к факторийному дому. Его встретил Жохов.

– Ну, как дела, делегат?
– насмешливо спросил он.
– Заходи ко мне, расскажешь.

Они вошли в комнату, и Жохов поставил на стол бутылку водки.

– Придется угостить тебя огненной водой. Ведь мы с тобой торговые товарищи.

Ярак очень удивился доброте Жохова и, как ни трудно было ему отказаться от такого угощения, все же сказал, почесав затылок:

– Не надо... Мэри сердиться будет. Придется и ей рассказывать новости.

– Расскажешь.
– И Жохов налил две стопки водки.

Ярак вздохнул, глядя на стопку, вытащил из кармана красную книжечку и сказал:

– В артель коммунистов записался. Вот она.

– В коммунисты?
– удивился Жохов.
– Ну-ка, дай я посмотрю.

– Нет. Вот так, издали смотри.

– Брось дурака валять! Дай-ка я посмотрю, - протягивая руку, строго сказал Жохов.

– Нет. Тебе не надо смотреть.
– И Ярак спрятал свой членский билет.

Жохов выпил стопку водки и, подняв глаза на Ярака, презрительно сказал:

– Какой ты коммунист? Голову только тебе морочат зря. Что ты понимаешь в этом деле?

– Это правда, немножко мало еще я понимаю, но Лось сказал, что я потом все пойму.

Жохов, полез вилкой в банку и. Вытащив пикуль, молча стал грызть его.

– Жохов, - сказал Ярак, - я знаю новость: скоро придет пароход. Надо скорей пушнину заложить в мешки.

– Гм!.. Коммунист?!
– покачивая головой, сказал Жохов.
– Ну, так о чем же там был разговор?

– Я пойду домой. Надо скорей посмотреть сына да торопиться пушнину упаковать.

Ярак зашел в свою комнату и, склонившись над кроваткой спящего сына, с улыбкой прикоснулся пальцем к щеке Андрея. Ребенок открыл глаза.

– Как Чарли, ты лежишь в кровати. Круглые какие у тебя глаза! Ишь ты!
– сказал Ярак.

Ребенок надул щеки и заплакал.

– Плачешь? Зачем ты плачешь? Вот смотри.
– И Ярак, вынув партийный билет, замахал красной книжечкой перед самым носом Андрея.
– Видишь, какая книжка завелась у нас? Ты знаешь, что это за книжка? О, это такая книжка! С такой книжкой плакать нельзя.

В окно Ярак увидел, как бежала домой Мэри в белом халате и с красным крестом на косынке. Вслед за ней медленно шла Рультына.

Ярак спрятался в гардероб, прикрыв за собой дверку.

Мэри вошла в комнату и бросилась к сыну. Она взяла его на руки и, высоко подняв, спросила:

– А где отец?

Рультына, войдя, удивленно сказала:

– Собаки лежат у дома, а Ярака не видно. Где он?

Открылась дверца гардероба, и Ярак вышел на середину комнаты, широко улыбаясь.

Все засмеялись.

Когда сели за стол, Ярак рассказал новости о празднике большого говоренья.

– Пароход скоро придет. Надо поторопиться уложить пушнину в мешки.

– Какой богатый Лось! Сколько у него пушнины!
– сказала Рультына.

– Тут надо разобраться, чья это пушнина, - задумчиво проговорил Ярак.
– А разобраться не очень-то легко. На празднике большого говоренья сказали, что это пушнина государства.

– Кто такой Государства? Белый человек?
– спросила Рультына.

– Нет. Государство - народ. Ты, я, Мэри, доктор, учитель. Лось - все. Много, много людей! Вот чья пушнина. По правде говоря, это трудно понять. Но только... это не одного Лося пушнина.

Рультына и Мэри удивленно смотрели на Ярака.

Он позвал Рультыну в склад, крикнул еще двух парней и стал укладывать песцовые и лисьи шкурки по пятьдесят хвостов в каждый мешок. Жохов подвешивал на мешки железные пломбы-замки.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Стоял яркий, солнечный день. Голубое прозрачное небо отражалось в спокойном море. На горизонте еще не было видно парохода, но все население стойбища Лорен уже находилось в том приятном возбуждении, которое охватывает людей Севера, когда вдали над морем струится дымок. Ребятишки исступленно кричали: