В руках Прохладного оказалась гитара. Рванув струны, гусар запел величальную песню, которую подхватили все:

– К нам приехал, к нам приехал...

Они сделали выжидательную паузу, а вице-президент умиленно подсказал:

– Сумароков-Эльстон дорогой.

– Сумароков-Эльстон до-ро-го-о-ой!...
– выкрикнула нежить.

Звеня шпорами, незнакомец медленно обошел свое маленькое войско, приятно улыбаясь каждому и каждому представляясь по-новому:

– Приветствую вас! Художественный руководитель, Белосельский-Белозерский. Кого я вижу! Позвольте познакомиться - почетный Кандинский-Клерамбо, губернатор. Счастлив познакомиться, Мусин-Пушкин. Председатель по охране памятников старины. Обожаю памятники. Ценю старину.

У Виты от страха замерзли руки. Вице-президент был интересный мужчина, но почему-то он внушал ей, как некогда Михелю, непреодолимый ужас. Она скорчилась на ящике и попыталась сделаться незаметной. Но это ей не удалось.

Сумароков-Эльстон подходил все ближе и ближе. Наконец, он остановился около Виты и со смешком спросил Строптизиуса:

– Позвольте, пхе-пхе, где же мой милый мальчуган? Где Михель?

– Да вот же он, ваше величество, перед вами!
– ущипнул Виту за ухо Строптизиус.

– Пхе-пхе, доктор, но ведь это, кажется, женщина?

Строптизиус обиделся, сморщил личико, опять сдернул с себя парик и запищал:

– Ну какое, ваше превосходительство, это имеет значение?! Разве вам не все равно?

Сумароков покачал головой:

– Значит, мальчишка сбежал все-таки. Востер!...
– Он щелкнул себя по лбу.
– Как волка не корми, он все в лес норовит дернуть. Человек, одно слово. Тьфу! Пардон, девушка, - он спихнул Виту с ящика, удобно расселся на нем и галантно представился: - Я, прелестная незнакомка, для вас лицо, пхе, интере-е-есное.

– О чудный, мудрый!
– заголосила нежить.

В хор голосов ворвался грубый рев экскаватора: недалеко от сарая рыли котлован.

– Вы спрашиваете, девица, откуда он, этот прекрасный незнакомец? Этот интересный мужчина и большой человек?
– с воодушевлением продолжал Сумароков.

– Товарищ, вы тут главный, - поняла Вита.
– Мне надо на работу. Пожалуйста, выпустите меня отсюда. Я к вам потом зайду. Вечером.

– Ах ты, господи, - умилился Сумароков-Эльстон, - работать хочет! Киса, лапа, козочка вы моя милая! Между нами, девочками, говоря, работать вообще не имеет смысла. И никогда не имело. Смотрите, девица, не надорвитесь работаючи. А то еще и того... помрете раньше времени. Ну, это еще имело бы смысл, будь вы гениальны! Ars longa, vita brevis est. А иначе - не вижу смысла, пхе, не вижу. Вы меня хорошо поняли, кукушечка?

– Неправильно рассуждаете, - злобно сказала Вита.
– Если, гражданин, ничего не делать, жизнь остановится. Понимаете - жизнь!

– Ох, птичка, моя, что вы врете-то! Ведь вы сами ни черта в это не верите! "Мир не существовал, пока он мною не создан был..." Так, кажется?

Вита покраснела и, скрипнув от ненависти зубами, выдавила:

– Люди должны работать. Это их главное предназначение. Таких тунеядцев, демагогов, как вы, вообще уничтожают! Пока вы тут лясы точите, люди летают в Космос! Укрощают микробов! Строят дороги!

– Ах!
– заметалась по сараю нежить.
– Да что она говорит, паршивка?! Его святейшеству, папе римскому! Дайте ей тумака! Сорвите с нее парик! Унизьте, унизьте ее кто-нибудь немедленно!

Экскаватор заворчал совсем близко.

Сумароков-Эльстон не обиделся на Виту. Он ласково полуобнял ее и, гладя по плечам, таинственно сказал:

– Ну и пусть себе летают. Пусть что-то копают, что-то строят. У человека одна жизнь, и ту он по-человечески прожить не может. Тьфу! Вы ведь и сами так думаете? Я, пхе, за откровенность. Я, пхе-пхе, читаю в душах. Как вы думаете, я кто?

– Отстаньте, демагог! Мне на работу надо, - мрачно ответила Вита.

– Виноват, а вы где работаете?
– поинтересовался Сумароков.

– Я? Это.. во "ВНУХИ".

– Так. А позвольте спросить, что сие означает? Чем учреждение ваше занимается?

Вита молчала, подавленная коварством собеседника - что такое "ВНУХИ" она понятия не имела.

– Вот так-то, кисуля, - развязно подмигнул Сумароков-Эльстон.
– А говорите: ах, работа, работа!

– Слушайте, не приставайте ко мне, - умоляюще попросила Вита.

– Значит, я не произвожу на вас никакого впечатления, как мужчина? расстроился Сумароков.
– А вы знаете, что моей благосклонности добивались королевы, инфанты, богатые горожанки и зажиточные крестьянки? Я никогда не скрываю - у меня было мно-о-ого интересных предложений. Но я всему предпочитал тихие досуги! Например, карточные фоукусы. Женщин я всегда презирал. Но они... они просто носили меня на руках! Меня так и прозвали, милая моя, - орел!

– Абсолютный орел!
– с восторгом поддержала нежить.