В 1995 году, когда исполнилось 10 лет с избрания М. Горбачева Генеральным секретарем ЦК КПСС, перестройка стала предметом оживленных дискуссий в России и за рубежом. У нас отношение к ней диаметрально противоположное. Одни считают, что это было нужное, по крайней мере исторически неизбежное предприятие, хотя и принесло оно не те результаты, какие ожидались. Другие, напротив, усматривают в ней козни империализма, сумевшего таким способом погубить Советский Союз и покончить с коммунизмом.

Была перестройка благом или бедой для России - ответ на этот вопрос прояснится не раньше чем через два-три десятилетия. В 1927 году, когда отмечалась 10-я годовщина Октябрьской революции, тоже непросто было дать объективную оценку этому событию. До сих пор спорят, чем был Октябрь для мира - очистительной грозой или разрушительным ураганом.

Но вот что можно сказать с уверенностью: окончательный, однозначный приговор на этот счет не будет вынесен никогда, потому что "раздвоение" политического сознания, метания между идеями свободы и равенства заложены в самой природе человека.

XIX век, как известно, стал веком систематизации знаний. Эту задачу, каждый в своей сфере, выполнили Ламарк и Дарвин, Гумбольд и Менделеев, Фрейд и Вернадский. Итогом исканий социалистической мысли стало учение Маркса и Энгельса. А параллельно шла систематизация либеральных воззрений. Обе эти идеологии взяли на вооружение лозунги Французской революции, но либералы сделали акцент на свободе и связанных с ней индивидуализме, частном предпринимательстве, конкуренции, а социалисты - на равенстве с такими его атрибутами, как коллективизм, план, общественная собственность.

Из гениальных голов, со страниц философских трактатов и кафедральных дискуссий две соперничающие социальные идеи перекочевали в головы энтузиастов и фанатиков, обрядились в партийные программы, воплотились в грандиозные проекты и в конце концов схлестнулись в гражданских и мировых войнах. XX век стал испытательным полигоном идей ХIХ, принял на себя все его теоретические грехи и, уходя в прошлое, оставляет нам в наследство не только превосходные достижения техники, но нечто еще более важное - горький опыт и поучительные уроки.

В самом общем виде их можно сформулировать следующим образом: любая благодатная идея, доведенная по крайности, приводит к противоположным результатам. "Соблюдай меру", - начертал Платон на вратах своей академии. Та же мысль составляет ядро учений Конфуция и Будды. Но если они рассматривали умеренность и сопутствующие ей добродетели (способность соизмерять желаемое с возможным, равное отрицание гордыни и самоуничижения, терпимость к инакомыслию) как условия самосовершенствования человека, то в наше время мера во всем становится условием сохранения самого рода человеческого.

Лучшим тому доказательством служит великий социалистический эксперимент. Маркс проектировал диктатуру пролетариата, вдохновляясь целью покончить с неравенством и учредить рай на земле. А Ницше считал такой опыт полезным, чтобы "от обратного" доказать невозможность и неэффективность порядка, основанного на всеобщем равенстве, неизбежность и необходимость господства людей исключительных, обладающих "волей к власти". Оба были правы и оба ошибались.

Общество, созданное в Советском Союзе и группе других стран по модели Маркса и Ленина, действительно отличалось самым высоким уровнем социального равенства, какое когда-либо достигалось на земле. Оно стало пионером комплексного экономического планирования и социальной инженерии. По его почину труд, отдых, обеспечение в старости, бесплатное образование и здравоохранение получили признание в качестве таких же естественных и неотчуждаемых прав человека, как свобода слова и другие политические свободы.

Но сами эти свободы, хотя они и значились в советских конституциях, были принесены в жертву безопасности новой системы и торжеству ее идеологии. А более всего - удержанию власти теми, у кого была пресловутая воля к ней. Этот странный симбиоз ницшеанства с марксизмом, тоталитарного правления с народным строем оказался живучим только потому, что волею исторических судеб совпал с геополитическими устремлениями России и помог ей превратиться в одну из двух супердержав. Но он же нес в себе семена саморазрушения.

Следствием фанатизма, с каким воплощалась у нас "коллективистская идея", стало окостенение общественного сознания. Произошла тотальная идеологизация всех сторон общественной жизни, при которой каждое слово и поступок измерялись по шкале не практической пользы, а "идейной чистоты". Идеология почти растворила в себе науку, искусство, мораль, опутала политику и экономику. Она проникла в такие уголки, где ей, пожалуй, не довелось побывать за всю мировую историю.

Оговоримся: без идеологии не обходится никто. Нет признаков дряхления таких универсальных идеологий, как христианская и мусульманская, консервативная и либеральная, социалистическая и коммунистическая. То и дело предпринимаются попытки реставрировать фашизм. У каждого народа есть и собственная идеология - немецкая, французская, русская и т. д. Общеизвестно, какую роль в "экономическом чуде" Японии сыграла ее идеология, которую называют патерналистской.

Скажем больше. Никакие изменения в социальном строе или международном порядке не способны истребить заложенную в природу человека потребность в идеологии как осознанной цели общественной деятельности. Ни наука, ни искусство не могут удовлетворить неизбывную тягу к Идее как Идеалу. А если бы она была вытеснена прозаическими нуждами жизни, за этим с неизбежностью последовало бы возвращение гомосапиенс в пещеру.

Словом, идеология - необходимый и конструктивный элемент общественного развития. Все дело в том, чтобы она занимала место, отведенное ей природой вещей. Можно считать общим правилом: действуя в этих рамках, она способна играть плодотворную роль в жизни общества, выходя за них, становится его бичом.