"Так умирают, - спокойно подытожил Тополь.
– Но почему у меня сердце в ушах?.."

Он вдруг увидел себя со стороны, словно глядя в экран стороннего обзора. Увидел, как легкая ослепительно золотая соломинка пропеллером завращалась и полетела, полетела, полетела...

На пульте внутренней безопасности пульсировало красное табло: "Кабина разгерметизирована".

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ВТОРОЕ ДЫХАНИЕ

...В аварийном положении каждый обязан говорить себе суровую правду и каждый обязан поддержать силы другого надеждой. Люди Земли видят тебя, космонавт, только прекрасным.

п.16 Космического Устава 2014 года.

1. "ТОГДА СЧИТАТЬ МЫ СТАЛИ РАНЫ..."

Он пришел в себя уже в десантной ракете. Он лежал в противоперегрузочном челноке. Обручи цитаппарата стягивали грудь и голову. Крышка челнока была открыта.

– Живой, конечно, живой, - говорил Радин, склонившись над ним.

– Что с "Сигналом"?
– спросил Тополь.

Радин не ответил.

– Очень плох? Ты ходил, смотрел?
– продолжал Тополь, понимая в то же время, что спрашивает что-то не то, что есть нечто гораздо более важное, о чем нужно узнать в первую очередь.

– Осматривал, - ответил наконец Радин.
– Но ведь дальше кольцевого коридора никуда не пройдешь.

Он смягчил эту фразу улыбкой.

– Малого кольцевого?

– Да. Люки перекрыты противорадиационными шторами.

– Корпус?

– Трудно сказать. Датчики срезаны, сигнализация распалась на автономные системы. Но реакторы внутреннего цикла работают хорошо, хотя мы и пронеслись через этот чертов вулканический кратер.

– Если б это одно!
– грустно усмехнулся Тополь.

Радин продолжал:

– Ну и, видимо, тогда мы приобрели радиоактивность.

– Уровень очень высок?

– Один-два рема в сутки.

– Это в "Сигнале"?

– Нет, Вил. Это здесь, в "Десанте". Активной защиты теперь у нас нет. Придется носить скафандры. Ну а гравикомпас работает. Я прикинул: мы миллионах в тридцати от Юпитера. Я даже думаю: уж не пронесло ли "Сигнал" сквозь его атмосферу?

– Мы возле Юпитера?
– переспросил Тополь и вспомнил, что именно надо было узнать прежде всего.
– Ты не смотрел сводную ленту? Что на ней? И что на кадрах кинолетописи?

Сводной называли широкую белую ленту, на которой десятки самописцев фиксировали показания приборов. Вместе с кинолетописью она заменяла применявшийся в прошлом бортовой журнал.

– Да, - ответил Радин.
– Я смотрел. Но это мало что дает: с того момента, как начались твои переключения, на ленте почти чистое поле. Единственный вывод: некоторое время, пожалуй, скорость была околосветовой. Я заложил ленту в кассету хранения. Ты взглянешь потом.

– И с какой скоростью мы шли?

– По меньшей мере восемь или девять десятых. По зависимым часам за это время прошло тридцать часов. Ну а по собственным, - Радин несколько мгновений помедлил, словно делая в уме какие-то вычисления, - по собственным - пять с половиной.

– Помолодели на целые сутки, - проговорил Тополь.

Он вдруг подумал о Чайкен. Нежность к ней, радость от того, что он вспомнил ее, охватила его. Он продолжал:

– Вернемся на Землю, все удивятся: "Думали, вы с бородами вернетесь..." А мы даже помолодели!

Радин, соглашаясь, кивнул:

– Вернемся... Обязательно надо вернуться, - но глаза его были суровы, холодны, и в углах губ лежали резкие складки.

И Тополь понял: какая же это несбыточная мечта - вернуться на Землю в таком изуродованном корабле!..

Жить надо так, будто любимый, самый дорогой тебе человек все время видит тебя.

Тополь перенес в "Десант" пульт гравикомпаса и, обложившись пластинами звездных карт, стал определять орбиту "Сигнала".

Через полчаса он знал: со скоростью сорок семь километров в секунду они приближались к Юпитеру. Однако они не упадут на эту планету. Постепенно изменяя скорость, они пронесутся мимо нее и сами станут планетой спутником Солнца. Они будут вечно кружиться вокруг него по сильно вытянутой, кометной орбите - один оборот за семьдесят восемь лет. В перигее они станут приближаться к Солнцу на расстояние восемьдесят миллионов километров. В апогее будут отдаляться на полтора миллиарда. Правда, через восемнадцать лет и два месяца "Сигнал" промчится всего лишь в пятистах тысячах километров от Земли. Это могло быть спасением: либо они выйдут к ней на "Десанте", либо их еще раньше заметят и сумеют оказать помощь.

Когда были получены эти данные. Тополь словно окаменел, чувствуя, как у него холодеет под сердцем. "На что ж еще можно было надеяться?
– подумал он, стараясь успокоить себя - ему не хотелось тревожить Радина - и все-таки вновь ужаснулся: - До встречи с Чайкен восемнадцать лет! И все эти годы она не будет знать, что я жив!.."

Он покосился на Радина. Тот полулежал в своем командирском кресле, пристегнув к нему скафандр. Глаза Радина были закрыты. "Спит", - с облегчением подумал Тополь.