Дож

Мы слушаем, Отелло.

Отелло

Ее отец меня любил и часто

Расспрашивал о битвах, об осадах,

О злых превратностях судьбы - о жизни

Из года в год...

И я рассказывал - все, с детских дней

До часа нашей дружеской беседы:

О бедах гибельных, о злоключеньях

На суше и на море, о проломах

Стен городских, где на волос от смерти

Спасался я, о том, как взят был в плен

И стал рабом, как выкуплен я был,

И обо всем, что видел я в дни странствий.

А видел я гигантские пещеры,

Пустыни мертвые, громады скал

И пики гор, пронзающие небо.

Я говорил о лютых каннибалах,

Друг друга поедающих, о людях,

Чьи головы растут чуть ниже плеч...

Все слушала с вниманьем Дездемона

И, оставляя нас порой, спешила

Покончить с хлопотами поскорей,

Чтоб, воротившись, снова жадным слухом

Рассказ мой пожирать. Заметив это,

Я выбрал час, и способ я нашел

Склонить ее к тому, чтоб попросила

Она полней раскрыть мой скорбный путь,

С которым лишь урывками, меж делом,

Знакомилась досель. Я согласился.

Я видел слезы на ее глазах

При повести о бедах юных лет.

Когда смолкал, она меня дарила

За муки миром вздохов и клялась,

Что все это непостижимо дивно

И горестно, да: горестно и дивно.

Ей лучше бы меня не слушать вовсе,

И все ж пусть бог ей даст такого мужа!

Она призналась: стоит научить

Кого-нибудь, влюбленного в нее,

Описывать такие приключенья,

И час пробьет идти ей под венец.

Намек я понял и сказал в ответ:

"Меня ты за страданья полюбила,

А я твоим участьем покорен".

Вот колдовство мое. Другого нет.

Пришла жена. Она всему свидетель.

Входят Дездемона и Яго в сопровождении

офицеров.

Дож

Синьор, пожалуй, и мою бы дочь

Увлек такой рассказ.

Что тут поделать? Надо примириться

Ведь сломанным оружьем драться лучше,

Чем голыми руками.

Брабанцио

Дочь расскажет,

Шла ли она навстречу страсти мавра,

И если шла, пусть я погибну раньше,

Чем стану укорять его. Скажи нам,

Кому из всех собравшихся должна ты

Повиноваться первому?

Дездемона

Отец!

Здесь раскололся надвое мой долг:

Вы дали мне и жизнь и воспитанье.

И жизнь и воспитанье мне диктуют,

Что долг мой - вас любить и почитать,

Что вы мой господин. Но здесь мой муж,

И вот, как мать моя была послушной

Сначала вам и лишь потом отцу,

Так я здесь вправе объявить, что мавр

Властитель мой.

Брабанцио

Ну, бог с тобой. Я кончил.

Вернемся к государственным делам.

Мне лучше бы приемыша иметь,

Чем дочь родную.

Мавр, подойди - отдам тебе с охотой

То, что еще охотней утаил бы,

Когда б уже ты этим не владел.

Я счастлив, не имея больше дочек,

И этим я обязан вам, мой клад:

Меня бы твой побег тираном сделал,

И я бы их в колодки засадил.

Я кончил, герцог.

Дож

Позвольте подсказать вам поученье,

И пусть оно для них ступенью будет

К приязни вашей.

Когда надежда уплывает вдаль,

Пусть уплывает с нею и печаль.

Пролить над горем слез напрасных море

Вот лучший путь, чтоб снова вызвать горе.

Пусть отняла судьба свой лучший дар,

Терпенье в шутку обратит удар,

Ограбят - плюнь, и минет неудача:

Ты сам себя вдвойне ограбишь, плача.

Брабанцио

Так пусть же Кипр отнимут оттоманы:

Одной улыбкой мы залечим раны.

С охотой слушает тирады тот,

Кому тревога сердца не гнетет;

А тот, кто терпит скорбь и поученье,

Изволь двойное выносить мученье!

Слова - лекарство, но слова - и яд:

То вылечат, то насмерть поразят.

Какой же врач иль знахарка-старуха,

Чтоб сердце исцелить, льет капли в ухо?