– Слушаюсь.
– Козельский встал.

...Телеграмму действительно принес Кравчук. Он вошел в кабинет Мазина энергично, но не шумно, как привык, наверно, ходить по тайге. Мазин сразу заметил на его лице то, чего не видел вчера, - улыбку.

– Я вам говорил...
– начал геолог еще с порога. Улыбка у него тоже была диковатой, борода двигалась вверх-вниз.
– Я ж говорил, Бориса вы зря.
– И он выложил телеграмму на стол, как кладут козырного туза.

Мазину потребовалась немалая выдержка, чтобы скрыть изумление.

– Когда пришла телеграмма?

– Вчера. После вашего ухода. Минут через десять.

– А почему ее принес не Семенистый?

– Зачем? Я сказал, иду к вам. Он на работу пошел.

– Ясно, - кивнул Мазин, хотя в тот момент ему почти ничего не было ясно.

Козельский выпрыгнул из бежевой "Волги" у недавно построенного ателье. За большими зеркальными стеклами стояли на полках телевизоры и радиоприемники, а над входом нависал модный бетонный козырек. Девушка-приемщица тоже оказалась модной - с начесом над подкрашенным личиком.

– Мне бы Семенистого...

Приемщица покрутила авторучкой. Потом повернулась куда-то в глубь ателье:

– Ль-о-ня! Тут товарищ Эдика спрашивает.

На голос ее вышел здоровенный парень с тонкими усиками, в рабочем фартуке:

– А вам он зачем?

И окинул Козельского подозрительным, изучающим взглядом.

– По личному делу.

– По личному?
– выговорил парень недоверчиво.
– Нету его.
– И глянул на девушку: - Ты что? Не знаешь?

Она передернула худыми плечиками.

– А где же он?
– спросил Козельский.

– Отпуск вроде взял.

– Как отпуск?

– Да так. Отпуск. Полагается человеку - вот и взял.

Парень решил, что сказано достаточно, и повернулся к Козельскому спиной.

Вадим пошел к заведующему. Тот оказался маленьким, краснощеким и усатым. "Ежели и жулик, то по мелочам", - подумал лейтенант, когда увидел, как внимательно разглядывает "зав" его удостоверение.

– Так я и знал, так я и знал, что все это неспроста.

– Что именно неспроста?

– А что бы вы подумали, если б ваш работник вчера спокойно работал, а сегодня пришел и говорит: "Рассчитайте меня немедленно". Что бы вы подумали?

– У нас так не бывает.

– Да, да. Я понимаю. У вас порядок и дисциплина. Вы же почти военные люди. А вы бы поработали с такой публикой! Все от наших нехваток, товарищ офицер. Того нет, этого нет. А у предприимчивых людей есть. Появляются соблазны.

– Извините, мне нужны факты. Выходит, вы рассчитали Семенистого?

– Ни в коем случае. Как это так! Я спросил: "Почему ты так решил?" А он сказал, что у него заболела мама и ей нужен уход. Он, правда, совсем не похож на заботливого сына, но людей не всегда правильно понимаешь. И я сказал: "Бери отпуск на две недели, поезжай, узнай все как следует, тогда и решай. Если нужно, получишь расчет, а так зачем тебе терять хорошую работу?" Я, знаете, товарищ офицер, всегда забочусь о молодежи, потому что очень легко сбиться с пути в вашем возрасте...

– Где живет его мать?
– прервал Вадим.

– Виноват, не знаю. Где-то неподалеку тут. Он часто ездил к ней на воскресенье. Хотя, одну минуточку... Аллочка!

На пороге появилась приемщица.

– Аллочка, скажите, пожалуйста, товарищу, где живет мама Эдика. Вы, кажется, бывали у них.

Аллочка посмотрела на заведующего неприветливо:

– В Красном Хуторе.

Из автомата Козельский позвонил Мазину.

– Ну вот, Вадим, мы и квиты. Не все же мне вас удивлять. До Красного Хутора четырнадцать километров. Вы успеете туда до вечера, а пока заскочим вместе к Кравчуку. Я сейчас спускаюсь.

Козельский сел в машину и с места разогнал ее до разрешенной скорости. Мазин ждал на углу.

На Магистральную они выскочили еще засветло. Мазин положил руку на плечо Вадима:

– Остановитесь здесь и посидите в машине.

Кравчук ходил по тесной для него комнате и рубил свои короткие фразы:

– С утра ни слова. Вдруг появляется - и нате вам: "Мать заболела, уезжаю. Немедленно." Дает деньги, долг за полмесяца. Вещи заворачивает в простыню. И с узлом и чемоданчиком - в такси. Будьте здоровы, живите богато! Я в дурацком положении. Жена ждет. Отпуск идет. А мне не на кого оставить квартиру.