– Нет, нет, - остановил его Эдик.
– Здесь никто не живет. Здесь хозяйские вещи свалены. Она заперта.

Возможно, Мазин и послушал бы его, если б "запертая" дверь не подалась легко внутрь. Он вопросительно глянул на Семенистого, но тот и сам как будто удивился:

– Всегда заперта была...

В комнате действительно никто не жил. Там в беспорядке были нагромождены немногие вещи, в основном книги, связанные, очевидно для перевозки, пачками и обернутые старыми газетами. Мазин надорвал одну пачку, ожидая увидеть что-ниюудь по геологии, но это оказалось собрание сочинений Достоевского. Надорвал другую - та сплошь состояла из детективов. Семенистый, стоя на пороге, настойчиво пояснял:

– Они только что получили квартиру и через три дня уехали. Ничего разобрать не успели. Видите, пылища какая. А дед на кухне жил.

– Зажгите свет, - попросил Мазин.

Семенистый щелкнул выключателем. Теперь стало ясно видно то, что было почти незаметно в вечерних сумерках. На покрытом пылью полу отчетливо выделялись следы. Они тянулись от двери к одному из шкафов - большому застекленному книжному шкафу.

– Вы входили в комнату сегодня или вчера?
– спросил Мазин, поворачиваясь к Семенистому.

– Я же говорю, она заперта была.

– А в шкафу что было, не помните?

– Пустой был.
– Эдик во все глаза смотрел на шкаф.

Мазин потянул дверцу. Полки в самом деле оказались пустыми. Присев на корточки, он стал рассматривать след. Простым глазом был виден и отпечаток подошвы, и мелкие, засохшие куски глины, которую растаскали по всему двору от разрытой канавы, и кое-что еще, заинтересовавшее Мазина больше всего.

– Видим Сергеевич!
– позвал он Козельского.

Тот вошел в комнату, старательно обходя следы.

– Как вы думаете, что это такое?
– Мазин показал на темный комочек, прилипший к глине.

Козельский нагнулся.

– По-моему, уголь... Кто-то пришел сюда из котельной?

– Видимо, Укладников, раз наш друг Эдуард... Как вас по батюшке, Семенистый?

– Тарасович, - буркнул Эдик.

– ...Эдуард Тарасович сюда не заходил.

– Интересно.

– Может стать интересным, если только старик не пьянствует где-нибудь с приятелями. Я пока придерживаюсь этой наиболее простой версии.

Но, сказать по правде, Мазин уже сомневался в ней.

Ничто больше в квартире не бросилось им в глаза. В комнате геолога господствовал спартанский порядок. Железная койка была заправлена по-солдатски, чемодан с небогатым скарбом заперт. У Семенистого же преобладал холостяцкий хаос. К нему Мазин заглянул ненадолго, скользнув взглядом по стене, куда хозяин обильно накнопил кинодив, вырезанных из заграничных журналов. Спросил только:

– Вы здесь постоянно прописаны?

– Куда там! Не знаете вы нашего деда... Три месяца.

– И геолог на три месяца?

– Нет, Борька постоянно. Его еще зять прописал.

Мазин кивнул и вышел из комнаты.

Внимательно осмотрел он пожитки Укладникова в стенном шкафу:

– Вы знали его вещи, Семенистый? Все здесь?

– Вроде все.

Эдик явно помрачнел и отвечал неохотно и коротко, совсем не так, как говорил до сих пор.

– В чем он чаще ходил?

– Вот в этом.
– Эдик качнул потрепанный пиджачок.

В кармане нашелся паспорт и две рублевые бумажки.

– Не знаете, где он хранил деньги?

– Какие?

– Ну, зарплату, пенсию, то, что от вас получал. Вы же говорите, что деньги у него водились.

– Водились, да нам он про них не докладывал.

– Ладно, потом посмотрим повнимательнее. Если не вернется ваш дед жив-здоров да не выругает нас. А пока спустимся в котельную.

Дорогу опять показывал Эдик. Его первого и увидел напарник Укладникова.

– Ты мне скажи, где твой старый? Сколько я за него торчать должен?

OCR SpellCheck: Vager (vagertxt@inbox.ru), 26.09.2003

Мазин, спускавшийся следом по крутой железной лестнице, остановился, слушая сиплую ругань истопника.

– Да помолчи ты, папаша, - перебил Семенистый.
– Жалуйся в домоуправление. Вот люди с тобой потолковать хотят.

– Пошел ты со своими людьми знаешь куда...

– Куда же, если не секрет?
– спросил Мазин.

– А туда...
– начал было истопник, но осекся, заметив за его спиной шинель Козельского.

Это был человек неопределенного возраста. Может, ему было и сорок, а может, и все шестьдесят. Но силенка чувствовалась в нем несомненная, крутые плечи распирали черную латаную рубашку. Низколобое лицо выглядело недружелюбно. Угол редкозубого рта и часть выступающего подбородка прикрывал грязный пластырь.