Он насиловал в лифтах малолеток. Уж не знаю, как он добрался в эти края целеньким, – в следственных изоляторах таких тоже не щадят, – наверное, родители денег на "смазку" не жалели.

Но в бараке, едва стало известно, что он за гусь, на какое-то мгновение стало тихо как в могиле. У меня даже озноб по коже пошел. Глядя на мрачно застывшие лица вокруг бледного как мел подонка, я мысленно ему посочувствовал.

Его оприходовали ночью все, кто хотел. Утром Маньку – он так и остался безымянным – забрали в лазарет.

Через десять дней он получил обязательные для опущенных атрибуты – алюминиевую миску и ложку с дырками – и шконку за занавеской, где обретались его новые "подружки", изгои всех возрастов, своеобразная каста неприкасаемых зоны. Среди этого "гарема" Манька пользовался повышенным спросом.

Лежа на кровати, я из-под неплотно прикрытых век наблюдал за дальним концом барака, где находился и человек, из-за кого меня сунули в этот ад. И вспоминал…

"Вараксин Михаил Алексеевич, 1952 года рождения… статьи… кличка Муха, рецидивист, вор в законе… Грабежи, наркотики, рэкет… Два побега… Последний срок – двенадцать лет…"

– Не мало ли? – спросил я, отодвигая пухлый том с описанием деяний Мухи.

– Кто-то подсуетился. – Кончак пьет чай, смеху мало, по старосветскому обычаю – из блюдечка. – Статья на вышку тянула, но в наше время, сам знаешь, большие деньги творят и не такие чудеса. По предварительным данным, за него заплатили триста тысяч долларов.

– Чтобы только он не попал в спецблок будущих жмуриков…

– Догадливый. Именно.

– Значит, ему готовят побег?

– Опять в яблочко.

– Он имеет какое-то отношение к Толоконнику?

– Самое непосредственное. Друг и соратник. Доверенное лицо. Вараксин – единственный человек, кому известно, где скрывается Малыш.

– Так, значит, я…

– Да. Ты должен любыми путями и средствами завоевать расположение Мухи, уйти с ним в побег и достать Толоконника. Задание, как я тебе уже говорил, особой секретности и важности.

– Виктор Егорыч, какими средствами?! Я что, должен ему зад лизать или как?

– А это уже твои профессиональные проблемы, – жестко отчеканил Кончак. – Тебя что, зря столько лет натаскивали?

– Я Волкодав, "борзой", а не шестерка, – ответил я с достоинством, но мой голос почему-то дрогнул.

– Вот-вот, и докажи, что ты кое-чего стоишь. И хватит выпендриваться, и без твоих штучек тошно. У нас просто нет иного выхода. И другой кандидатуры.

"Может, слинять куда подальше?" – бухнула мне в голову подленькая мыслишка, и я воровато опустил глаза.

А что, денег у меня теперь куры не клюют, документы соответствующие тоже имеются в наличии, языкам обучен… рвану за бугор, хрен кто достанет. Тем более, что я не буду, как этот Малыш, права качать.

Прилягу где-нибудь на донышко, найду задушевную телку – и трава не расти. Вечный кайф. Не думаю, что ГРУ спустит по моему следу всех собак, не такая уж большая ценность ликвидатор предпенсионного возраста.

А уж как хочется дожить до пенсии… Пусть мне ее и платить не будут, перебьюсь, но отправиться вперед ногами за здорово живешь желания у меня почему-то нет. Наверное, с годами стал мудрее.

Но поди вдолби в башку моему начальству, что я не робот, а вполне обычный человек с самыми естественными инстинктами и желаниями… Может, и впрямь… того?

– Проснись, черт бы тебя побрал! – рявкнул полковник, багровея.

– А, что? Да, да, конечно… извините, задумался…

– Начальник колонии – наш человек. И один из воспитателей – тоже. Пришлось для надежного обеспечения операции пойти на засветку наших кадров из оперативного резерва. Вот и смекай, какой важности задание и какое доверие тебе оказано.

– Манал бы я такое доверие… – не сдержавшись, пробормотал я себе под нос.

– Что ты сказал?

– Спросил, где старый начальник зоны.

– Зачем тебе это знать?

– Так, на всякий случай.

– Любопытным мудакам отмеряют по мордам, – желчно отпарировал полковник нашей диверсантской присказкой.

– Ладно, считайте, что я ничего не говорил.

– Почему же? Я отвечу. По бывшему начальнику давно веревка плакала. Он стал некоронованным князьком. И ясное дело, не без поддержки из самых больших высот. В общем, продажная шкура. Чтобы избежать лишнего риска, пришлось его устроить в санаторий, пусть подлечится. Что-то с головой у человека…