И не ждет ни от кого участья.

Только не озлобились очи.

Может, все же не ушло счастье?

6.06.83

Мне сказали - "Твой камень - рубин".

Знать, платить мне и выпало кровью за неистовство темных глубин, взбудораженных новой любовью

Потому мне и люба заря, что я пойман в небесные сети, когда Землю в наследство даря, мать меня родила на рассвете.

Потому и жалею закат, когда солнца желток окровавлен; ибо к свету я шел наугад и от лунной опеки избавлен.

И под знаком любви и беды прожил я свои лучшие годы, и рябин огневые следы я воспел как зарницы свободы.

Может быть, я ничтожен и мал.

Может, духом нестоек и хрупок.

Дай мне, Боже, твой солнечный лал, твой карминово-огненный кубок!

Чтоб исполнился главный завет, мост меж прошлым и вновь предстоящим; и в конце испытания свет я верну вместе с огненной чашей!

10.06.83

РЯЗАНСКИЙ МОТИВ

Н.Н.

Все-все повторяется, в Лету не канет: прогулка, походка и девичий локоть...

Ты тоже читаешь любимой на память весеннего Фета и зимнего Блока.

Ты тоже идешь по вечерней Рязани, ныряя внезапно тропинкой под горку.

И звезды знакомо мигают глазами, и тянутся руки к полыни прогорклой.

Летит полушалком рязанское небо, когда ты подругу закружишь коварно.

Все так же у церкви Бориса и Глеба растут в беспорядке полынь и татарник.

Все-все повторяется полночью летней, и ты ещё глуп, очарован и молод; и как угадать, что с зарею рассветной войдет в твою жизнь повзросления холод.

Что время сотрет в твоей памяти Трубеж надежней, чем прежде срывали татары; и то, что любил ты, не только разлюбишь - разрубишь, чтоб ввек не встречаться со старым.

И город, воспитанник князя Олега, в есенинских святцах явившийся миру, вдруг станет далек, словно лик печенега, разрубленный вкось беспощадной секирой.

Развеются чары пленительной ночи;

Солотча, Ока - что ни час - все далече.

И только ещё не погасшие очи при солнечном свете напомнят о встрече.

И все же не раз, просиявши глазами, чтоб смыть одинокость, схватившись за локоть, прочтешь, повторяясь, надеясь на память весеннего Фета и зимнего Блока.

31.12.83

Люблю твое лицо мадонны: из-под слегка припухлых век взор грациозно-полусонный, где вызов небу не померк.

Улыбку (с ней и черт не сладит) и чуточку курносый нос, твои распущенные пряди наивно вьющихся волос.

Простосердечную небрежность, недооформленную стать; и нежность, нежность, нежность, которую не передать.

Да что там нос, глаза и пряди, весь водопад твоих волос, когда б сказал, что в быстром взгляде прочесть однажды довелось!

31.06.84

Я не хочу обманывать тебя, мучительно я к прошлому ревную; вновь ослеплен и днем бреду вслепую сухую кровь рассудком торопя.

К чему твердить про некий идеал, про то, что так хотелось к изголовью склоняться утром с чистою любовью, которую всю жизнь свою искал.

Я знаю, время успокоит кровь и вместо небывалого блаженства оставит только жажду совершенства, которой и является любовь.

Я не молю ещё побыть со мной, но знаешь, как, расправив с хрустом крылья невидимым сознанию усильем, вдруг тянется одна душа к другой!

31.06.84

СОН ВО СНЕ

Ночная тишина глуха, как вата.

Лишь изредка её перерезает далекий свист больших электровозов, ножом консервным вспарывая сон.

Я в комнате один. В привычном кресле устало разместилось тело. Снова умчались мысли в дальние пределы, где можно пробежаться босиком.

За окнами накрапывает тихо осенний дождик. Ветер рукоплещет вовсю шальными ветками деревьев, роняя побуревшую листву.

А в памяти моей не меркнет солнце, лежит спокойно гладь пруда Святого, где лилия белеет невесомо.

Я к ней спешу подплыть, слегка коснуться, чтоб осознать, что все это не сон.

Веселый воздух резво и покато скользит по свежевымытым плечам.

Свет солнечный струится, как из лейки.

Двоится зренье, и тебя я вижу всю в ореоле радуги цветной.

Ты проплываешь, юная русалка.

Струится водопад волос неслышно.

Слова твои крадет гуляка-ветер, и только эхо вторит, искажая сиюминутный смысл всевечных фраз.

Давно пора мне в комнату вернуться, отставить кресло в сторону и тут же тебе по телефону позвонить.

Но сон во сне, как неотвязный призрак, как мириады разноцветных радуг, слепит и снова смешивает зренье.