А там же, где и мои кроссовки, и обувь вот всех этих господ – угрюмо ответил физик, обведя руками толпу.

– А кокретнее, хуй знает где! – физик развел руки и еще раз обвел всех вокруг широким жестом, – Вот только этот самый, который это знает, с вами этим знанием не поделится. Но в ботинках на хую нельзя, это точно. А вас, видимо, первый раз на хуй послали. Я гляжу, вы еще совсем здешних порядков не знаете. Ну ничего, я думаю, вы быстро научитесь.

– А какие здесь порядки?

– Ну прежде всего, насколько я понял ситуацию, здесь ходят босиком и медитируют. И решают коаны, как заправские буддисты. Но не простые коаны, а специальные, особо замысловатые и трудно решаемые, и вдобавок впрямую касающиеся личности того, кто его решает. Одним словом, хуевые. Кстати, Вы знакомы с дзен-буддизмом?

– Насколько я понимаю, это религиозно-этическая разновидность похуизма – ответил я.

– Именно так! – обрадовался физик, – Ну, конечно, не совсем так, но в достаточно близкой степени. Во всяком случае, чтобы выбраться с хуя на волю, то есть в исходную точку отправления, каждый должен решить такого рода коан.

– И какой коан вы сейчас решали, перед тем как я вас прервал?

– Видите ли, это несколько абстрактная задача. Я бы определил ее как топографический или географический ребус. Суть его состоит в том, что необходимо мысленно представить себе, как бы располагались на земной поверхности континеты, если бы Земля была не круглая, а имела форму фаллоса или хуя, что, вобщем почти одно и то же. Но понимаете, я ведь вовсе не географ и никогда им не был…

– Вы физик?

– Оптик. Занимаюсь спектральным рассеиванием. А тут эта чертова топография. Ну я еще кое-как с трудом могу себе представить Северный полюс на фаллосе. Очевидно, оттуда периодически вытекает струйка мочи. Что-то типа северного сияния… А вот Антарктида получается сильно волосатой и вдобавок пупырчатой, потому что она должна быть в самом низу, где-то на мошонке. Но самое сложное – это как расположить на хую Европу, Азию и Африку. Вы знаете, думаю все утро, и ничего в голову не приходит. Ума не приложу, что делать!

– Вы еще про Австралию забыли, – напомнил я.

– Ох, мне и без нее тяжко…Хуй бы уже с ней, с Австралией, – равнодушно ответил физик

– То есть как это, «хуй с ней с Австралией»? – возмутился я, – Там же аборигены, утконосы и кенгу…

Я осекся, не успев договорить слог «ру»: физик неожиданно начал как-то тускнеть, блекнуть и обесцвечиваться. Я протер глаза. Физик к этому времени стал почти прозрачным, его очертания едва угадывались и стали напоминать очертания пришельцев-охотников из фильма «Хищник». Едва видимая фигура прощально помахала рукой и исчезла окончательно.

– Ну вот, видите как удачно человек решил коан! Это Вы ему помогли. Он слишком серьезно все воспринимал, пытался учесть во всем каждую мелочь. А тут вы его вашей Австралией и доконали. Ловко!

Я обернулся на голос и увидел плотного мужчину в спортивном костюме с надписью «Адидас». В руках у него было небольшое полотенце и бутылка с минеральной водой. Тонкие губы, довольно мясистый нос, плотные хрящи прижатых ушей, колючий взгляд серых с водянистым оттенком глаз, брови, сросшиеся на переносице. В лице этом чувствовалась занудность, сосредоточенность и профессиональное умение сохранять внимание на объекте в течение длительного времени.

– Вы химик? – резюмировал я свои наблюдения.

– Да нет, то есть, проработал года два после института преподавателем химии, а потом ушел на кафедру философии и там защитился. Так что Вы говорите с философом-профессионалом.

– Я не люблю философов, – сказал я, – а тем более профессионалов.

Философ раскрыл рот, чтобы что-то спросить, но в это время близко над нами, прямо из воздуха раздался крик:

– Хуй не паровоз, всех не увезешь!

И тут же на одном из свободных пятачков розовой поверхности удивительного фаллоса, приютившего всех ранее посланных, появился молодой разгоряченный гражданин в джинсах и майке, с компьютерной мышью в руках и опять-таки, босиком.

– То-то же, мудак, сам небось под автобус не прыгнет, а мне чего-то доказывать будет! – запальчиво произнес молодой человек и неожиданно переменился в лице, вытаращился на свои босые ноги, а затем стал испуганно осматриваться по сторонам.

Мы как могли успокоили юношу. Он немного воспрял духом и рассказал в двух словах о себе, а также обстоятельства своего появления в нашей компании. Юноша сообщил, что в пылу спора был послан своим другом, у которого совсем недавно погиб близкий приятель. Приятель этот пару лет назад с отличием окончил университет и учился в аспирантуре на кафедре психологии. Погиб абсолютно нелепо и случайно. Как говорят американцы, оказался в неправильное время в неправильном месте. Приятель пославшего шел вечером по улице и смотрел, как сильно подвыпившая дама выписывает по тротуару кривые и ломаные линии, волоча за руку девочку лет четырех. Неожиданно девочка вырвалась и бросилась на улицу, прямо наперерез автобусу «Икарус», шедшему на приличной скорости. Парень сделал бросок под автобус и успел вышвырнуть ребенка из под колес, а в следующее мгновение огромное колесо переехало его пополам. Аспирант скончался на месте. После свидетели говорили, что погибший не мог не видеть, что у него нет никаких шансов на собственное спасение. И все же он прыгнул под колеса.

– Ну а почему вы разругались. За что вас э-э-э… сюда послали?

– А потому что я считаю, что тот аспирант зря жизнь отдал. Кто его просил прыгать? Это что, его ребенок? А Генка считает, что Виталик – это которого задавило – что он герой. А я считаю – что дурак.

– А почему вы так по-разному считаете? – удивился я.

– А потому что Виталик был Генкиным другом, самым лучшим, и Генке обидно думать, что Виталик погиб зазря и по-глупому. Вот он и вбил себе в башку, что Виталик подвиг совершил. Говорит, что в его поступке есть благородство, а значит есть смысл. Но это Генка так думает, потому что Виталик – его друг. А так – Генка не дурак, он должен понимать, что там, где есть благородство, там смысла как раз и нет. По жизни может быть только что-то одно – или смысл, или благородство.