В комнате стояла мертвая тишина.

Я Джон Райт из прокуратуры, сказал один из тех. Меня заинтересовали ваши документы по строительству "Башни мира". Мы бы хотели, чтобы вы поехали с нами и ответили на пару вопросов. Голос Райта изменился, стал жестче. Возможно, их будет намного больше.

А если я откажусь? спросил Поль, Лицо Райта осталось невозмутимым.

Не откажетесь!

Поль взглянул на Рут. Та смотрела в сторону. Поль снова повернулся к тем двоим.

Но по какому праву...

У нас есть ордер на обыск, мистер Саймон, поставил точку Райт.

Поль взглянул на стопку папок.

Вы там ничего не найдете...

Ошибаетесь, мистер Саймон, мы уже нашли там вполне достаточно. Например, оригиналы нескольких очень подозрительных извещений на изменения.

У Поля отвисла челюсть. Он с усилием закрыл рот и взглянул на Рут.

Я не стала их уничтожать, Поль, сообщила Рут. Решила оставить себе. Зато я сняла копии, которые послала Гидцингсу. Голос её звучал удивительно спокойно и мелодично. Я точно знала, что они его заинтересуют.

Поль бросил в тишину:

Сука!

Рут улыбнулась. Милой, довольной улыбкой.

Возможно, я сука, сказала она и добавила: Знаешь, я не люблю, когда со мной обращаются как с половой тряпкой, Поль. Этого не любит большинство женщин.

Райт сказал:

Ну что, пошли, мистер Саймон? Мы с вами отлично прокатимся.

ГЛАВА XXV

17. 56-18. 09

Один из специалистов Береговой охраны, по фамилии Крон-ски, неторопливо подошел к низкому парапету на краю крыши Торгового центра. Оперся обеими руками о стену, осторожно, робко наклонился и взглянул вниз. Но тут же отшатнулся.

Господи Боже, сержант, сказал он Оливеру, там и земли не видно! В жизни не был так высоко!

Но ты же летал самолетом! заметил Оливер.

То совсем другое. Кронски помолчал. И все равно я не был в восторге. Я вам не парашютист.

Кронски стал подальше от края и засмотрелся на "Башню мира", на ряд разбитых окон по фасаду банкетного зала.

Он держал гарпунную пушку, похожую на огромное ружье, из которой должен был выстрелить гарпун с тонким ведущим линем, который, аккуратно свернутый, лежал в специальной сумке.

Вы это всерьез, сержант? сказал Кронски. В такую даль? На таком ветру? Он покачал головой. Ничего не выйдет.

Оливер в душе признавал его правоту. Это было даже дальше, чем казалось с земли, сто восемьдесят двести метров, и ветер свистел в ушах, как в шторм.

С другой стороны, он обещал Вильсону, что попытается, и не хотел изменять своему слову.

Кроме того, по ту сторону пропасти в окнах огромного здания он видел людей и чувствовал дым, шедший в их сторону, и хотя это был не совсем "пожар в море", при упоминании о котором у каждого моряка кровь стынет в жилах, все же сердце у него тревожно сжалось.

Я не спрашивал ваше мнение, Кронски. Действуйте. Кронски пожал плечами, взял пушку и тщательно её зарядил.

Даже если, мы перебросим туда линь, сержант, сказал он, и переправим к ним спасательный пояс. Он в упор взглянул на Оливера. Как бы вам понравилось спускаться с такой высоты на этой висюльке при таком ветре?

За дело, Кронски!

Кронски кивнул. Приложил пушку к плечу и прицелился достаточно высоко, чтобы выстрел был подальше. Оливер сказал в микрофон:

Делаем первую попытку.

Все в порядке, ответил голос Ната. В Башне все готово.

Эти несчастные сухопутные крысы, сказал Кронски, вечно попадают в дурацкие ситуации, да?

Он нажал на спуск.

Дрожащий гарпун вылетел из дула пушки. Он стремительно удалялся, легкий как перышко, сверкая в лучах вечернего солнца.

По плавной дуге он приближался к лини выбитых окон, все выше и выше, пока не оказался на уровне вершины телевышки.

И вот, достигнув апогея и подчиняясь воле земного притяжения, он начал падать, все ещё по дуге, и линь со свистом все ещё вылетал из сумки.

Они провожали взглядами его взлет и падение, и ещё до того, как гарпун промелькнул мимо ряда выбитых окон уже знали, что не вышло.

Дерьмо, сказал Кронски.

Оливер, высокий, громадный и невозмутимый, как скала, ответил:

Попробуйте снова. Сдаваться ещё рано.

* * *

Губернатор стоял в глубине зала и обнимал Бет за талию. Они вместе наблюдали как взлетает тонкий, чистый и сверкающий гарпун, и на миг у них блеснула надежда.

Первый, кто своим точным взглядом художника угадал, что операция не удалась, был Бен Колдуэлл.