Шрифт:
– Как оказалось, Элейн уже очень давно занимает пост Лесничего. Впрочем, как и когда она сюда попала, она мне никогда не рассказывала. С ее слов я понял, что Дубравы - совершенно уникальное место. Взять хотя бы царящую здесь вечно тишину.
– Это точно, - не мог не поддакнуть я.
– Очень непривычно, а поначалу так даже жутко. Как вы все это выдерживаете?
– Никак, - с улыбкой пожал плечами Лейпольдт.
– Поскольку для нас - я имею в виду живущих тут - никакой тишины не существует. Просто вы, как и любой другой пришелец из Большого Мира, под влиянием слухов, легенд и чисто человеческих эмоций не признаете Дубравы своим домом, или, если хотите, частью этого самого мира. Они же просто улавливают исходящее от вас настроение и платят вам той же монетой. А для нас с Сударем, например, это просто прекрасный первозданный лес, наполненный волшебством, с которым мы живем в мире и гармонии...
– Послушать тебя, папочка, так получится, что этот твой лес - живой, фыркнула Глори.
– Вот типичные слова человека, испорченного цивилизацией, - вздохнул ее отец.
– Доченька, любой лес - живой, а Дубравы... Дубравы отличаются от простого леса примерно так же, как человек - от дерева. Сказать, что они просто разумны - значит не сказать почти ничего. Да и словами все это трудно объяснить. Если они позволят - когда-нибудь поймете сами. А я пока скажу лишь, что Дубравы и их обитатели (я имею ввиду людей и, прежде всего, Лесничего) существуют в теснейшем симбиозе. Более того, по словам Элейн Дубравы существуют лишь до тех пор, пока у них есть Лесничий, даруя ему в ответ вечную молодость, крайне долгую жизнь, но главное - невиданный всплеск магических способностей.
– А если нет?
– вновь влез в разговор неугомонный Бон (чтоб мой кошелек наполнялся хотя бы в половину так же быстро, как мелькал его язык!).
– Если Лесничего вдруг не станет?
– Не могу вам сказать, юноша, я и сам до сих пор многого не понимаю, развел руками Лейпольдт.
– У меня сложилось такое ощущение, что Лесничий был всегда. Но только вот в чем штука: раз став им, человек не может покинуть Дубравы до тех пор, пока кто-то другой добровольно не захочет его заменить.
Теперь уже не выдержал я:
– Что значит "не может"?
– Именно то, что я сказал, - кивнул наш хозяин, словно объясняя обыденные вещи, и с извиняющейся улыбкой развел руками: - О подобном даже думать не получается.
– И что, любой, вот скажем, я, может стать Лесничим?
– подняла брови Глори.
– Это навряд ли. Лесничихой - уж куда ни шло.
Конечно, это опять был Бон.
– Все не так уж просто, моя милая, - успокаивающе погладил девушку по плечу отец.
– Лесничим...
– тут он засмеялся и добавил, - или Лесничихой, может стать только человек, наделенный магическими способностями. Хотя бы крошечной искоркой таланта. Само присутствие этого человека здесь раздует эту искорку до невиданной величины, и чем дальше - тем больше.
– Значит эта самая Элейн...
– Совершенно верно, прежний хозяин Дубрав был не только прекрасной женщиной, но и самым сильным магом из всех, о которых я слышал. Я-то сам считал себя довольно сносным практиком, не Магистром, конечно, но все-таки, а тут... Сударь, впервые попавший в Дубравы совсем зеленым учеником и живущий здесь четырнадцать лет, сейчас превосходит меня раз в десять, а Элейн его - примерно во столько же!
После того, как мы переварили все сказанное, я рискнул предположить:
– Так значит, эта великая магесса предложила вам помощь в расчете на то, что вы ее смените на этом... хм, посту?
Наш рассказчик немного замялся:
– Ну, скажем так, не совсем...
– Не совсем?
– Поверьте, это не столь уж важно... Одним словом, однажды Элейн исчезла неизвестно куда, а я стал Френгисом, Верховным Лесничим Спящих Дубрав. И нисколько об этом не жалею. Разве что Гройдейл... хотя я и постарался решить эту проблему...
Ясно было, что экс-король что-то не договаривает, что еще больше подстегивало наше любопытство.
– А что, папа, Френгис - это тоже часть титула Лесничего?
– Нет, милая, это мое детское прозвище, - улыбнулся Лейпольдт (как мне показалось - с некоторым облегчением, поскольку явно ожидал другого вопроса).
– Ты, конечно, знаешь, что Лейпольдт - родовое имя правителей Гройдейла. Мне оно никогда не нравилось, как, впрочем, и твоей бабушке, урожденной принцессе Райвэллской, поэтому она в неофициальной обстановке называла меня "Френгис" - "Любопытный"...
– А куда исчезла эта Элейн?
– Бон явно решил, что пауза несколько затянулась.
Лесничий развел руками:
– Это и мне очень интересно. Я с удовольствием сказал бы ей кое-что...
– Так-так, и что бы, например?
Глава XIX
В которой рассказывается о том, как мы с Глори без конца ругались и
мирились,
а также о том, как важно следить за своим языком в обществе женщин и
волшебников
– Элейн?!
– Элейн?!
– Элейн?!
Три возгласа прозвучали почти одновременно. Первый принадлежал Лейпольдту, второй - вошедшему в тот момент в комнату Сударю, а третий (общий) - нашей компании.