Эл удивленно покачал головой. Помолчав, он сказал:

– Все же, простите меня… народ, который носил или создавал это… Не могут же они все быть вашими родственниками. Ведь потомки этого Силтрала, например, не были эльфами. И все же вы чувствуете свою общность… с чем?

– С королевством моей семьи, – спокойно ответила волшебница. – Я – Олуэваэра Эстелда, последняя в роду. Я поднялась выше соперничества домов и считаю всех корманторцев своей семьей. Это заставляет меня жить так долго, точнее говоря, продолжать жить после того, как ушли все, кого я любила.

– Как же это трудно? Одиноко? – тихо спросил Эл, приблизившись к Сиринши, чтобы заглянуть в глубину ее глаз.

Иссохший старый эльф выдержал этот взгляд. Ее глаза были подобны голубому пламени на фоне штормового неба.

– Вы гораздо добрее и гораздо чище, чем многие люди, каких я когда-либо видела, – так же тихо сказала она, – Я начинаю желать, чтобы над вами не висел приговор правителя Кормантора.

Эл развел руками.

– Я тоже предпочел бы обойтись без этого, – с улыбкой признался он.

Сиринши улыбнулась ему в ответ и бодро сказала:

– Ну, нам лучше всего продолжить. Докопайтесь до того меча, что у вас под коленом, вон там. Я расскажу вам о целой веренице лордов, что его носили…

Несколько часов спустя она сказала:

– Не хотите ли чая, собранного на ночной поляне?

Эл поднял глаза:

– Я никогда еще не пил такого напитка, но если он не из грибов, то хочу.

– Нет, нет, в нем совсем другие ингредиенты, – успокоила она, и оба рассмеялись. – Точнее сказать, в нем есть грибы, и в то же время нет. Это не опасно. Чай отличается от того, что пьют высокомерные леди в Кормире и Кондате, – добавила она.

– О, так вы имеете в виду, что это похоже на бренди? – невинно спросил Эл, а она сначала поджала губы, но опять не удержалась и хихикнула.

– Я немного сделаю для нас обоих, – пообещала она, поднимаясь. Потом через плечо оглянулась на Эльминстера, который терпеливо выкапывал нагрудник кирасы из-под очередной груды монет. Кираса была сделана из цельного куска красной меди в виде двух женщин-зверей с оскаленными львиными мордами. – Вы когда-нибудь спите, человек? – с любопытством спросила она.

Эл поднял взгляд:

– Если устал, то да. Но мне требуется не много времени для сна.

– Какой-нибудь из ваших богов помогает вам?

Эл кивнул и нахмурился, глядя на нагрудник.

– Этот лев, – спросил он, – у него глаза находятся на языке, вот, а…

Высотой во всю длину руки Эльминстера бюст давным-давно умершей королевы Элдарты исчезнувшего эльфийского королевства Ларлота был изваян из мрамора. Бюст подлетел к принцу под прямым углом и почти ласково стукнул за правым ухом. Эл так и не понял, что его ударило.

Когда он очнулся, голова раскалывалась от боли. Он чувствовал себя так, будто кто-то ткнул кинжалом в его правую руку, потом выдернул ее, а потом вставил на место. Туда-обратно, туда-обратно. Бр-р-р.

Он застонал, перевернулся и услышал звон монет, потому что скреб по ним сапогами. Что случилось?

Глаза остановились на мягком, немигающем свете. Сияние исходило от драгоценных камней, которыми был украшен потолок. Ах да, он в Хранилище Мудрости, у Сиринши, до тех пор пока коронель не придет проверять, что он выберет, чтобы унести с собой отсюда в будущее.

– Леди… ой… Сиринши? – позвал он и снова застонал. Попытка заговорить принесла ему новую боль. – Леди… ох… Олуэваэра?

– Я здесь, – ответил ему слабый, ворчливо-жалобный шепот, и он повернулся на звук.

Старая чародейка лежала на груде сокровищ распростертой птицей. На теле, теперь почти нагом, украшенном большим количеством морщин и пигментных пятен, не было видно следов какого-либо недавнего насилия. Держась за голову, Эл пополз к Сиринши.

– Леди? – спросил он. – Вы ранены? Что с вами приключилось?

– Я напала на вас, – уныло призналась она, – и вот поплатилась.

Эл с изумлением уставился на нее:

– Вы?..

– Человек, мне стыдно, – продолжала она, и губы у нее задрожали. – Так долго искать друга, найти его и поступиться дружбой ради верности королевству… Я сделала то, что считала правильным, и ошиблась.

Эл положил гудящую голову на монеты рядом со Сиринши так, чтобы заглянуть в ее глаза. Они были полны слез.

– Леди, – ласково сказал он, тронутый печалью ее голоса, – во имя любви к вашим и моим богами, расскажите мне, что случилось.