— Почему? — заинтересовался Мегрэ.

— Похоже, шикарный тип: породистый, изысканно одет. Почти всегда проигрывает, но виду не подает, только криво улыбается. Но заметил его служащий не поэтому, а из-за женщины, обычно появляющейся вместе с ним.

Мегрэ облегченно вздохнул и остановил ликующий взгляд на Коломбани, словно говоря: «Мы их накрыли!»

— Ага, теперь и женщина! — громыхнул он в трубку. — Иностранка?

— Парижанка. Я из-за этого с ипподрома и не ухожу. Поговори я с парнем раньше, он давно показал бы мне эту парочку: они были здесь сегодня днем.

— Опиши женщину.

— Молоденькая, очень, красивая, одевается, видимо, у лучших портных. Но это не все, шеф. Парень уверяет, что она киноактриса. Он-то сам не большой любитель кино, звезд не помнит. Уверяет, впрочем, что это не звезда, а так, на вторых ролях. Я перечислил ему кучу имен — все безрезультатно.

— Который час?

— Без четверти шесть.

— Раз уж ты в Венсене, махни в Жуэнвиль. Это недалеко. Попроси своего конторщика проехаться с тобой.

— Он сам предложил свои услуги.

— Сразу за мостом начнутся киностудии. Обычно у продюсеров хранятся фото всех актеров, включая тех, что на второстепенных ролях: к этим карточкам обращаются при распределении ролей в новых фильмах. Понял?

— Понял. Куда вам звонить?

— Домой, — заключил Мегрэ, опустился в кресло и облегченно вздохнул.

— Кажется, дело пойдет.

— При условии, конечно, что это наш чех. Мегрэ наполнил рюмки с золотым ободком, выбил трубку, заложил новую порцию табаку.

— У меня впечатление, что ночь нам предстоит беспокойная. Девчушку велел привезти?

— Ее отправили сюда три часа назад. Я сам встречу ее на Северном вокзале.

Имелась в виду девочка с фермы Мансо, единственная, кто чудом спасся во время резни и видел одного из налетчиков — Марию, женщину, лежащую теперь со своим малышом на больничной койке.

Опять телефон. Теперь снимать трубку стало даже несколько жутко.

— Алло…

Глаза Мегрэ снова уставились на коллегу, но на этот раз — с досадой. Говорил комиссар приглушенным голосом. С минуту вообще молчал, ограничиваясь поддакиванием через почти равномерные промежутки. Коломбани тщетно силился понять, о чем разговор. Ни о чем не догадываться было тем более обидно, что в трубке слышался голос, в гудении которого можно было иногда различить отдельные слоги.

— Через десять минут? Конечно. Точно, как я обещал. Почему у Мегрэ такой вид, словно он с трудом сдерживается? Его поведение опять полностью изменилось. Ребенок, ожидающий, когда его подпустят к рождественской елке, — и тот меньше дрожал бы от нетерпения, чем комиссар, как ни старался он выглядеть спокойным и даже добродушно-ворчливым. Повесив трубку, он не возобновил беседу с гостем, а распахнул дверь на кухню и объявил:

— Сейчас приедет твоя тетка с мужем.

— Как! Что ты говоришь? Но…

— Сам удивляюсь, — перебил он жену, которой тщетно подмигивал. — Случилось, видимо, что-то серьезное, непредвиденное. Она хочет немедленно поговорить с нами. — И, просунув голову в дверь, Мегрэ принялся строить жене гримасы, чем окончательно сбил ее с толку.

— Вот те на! Только бы не какая-нибудь беда!

— А может, она по поводу наследства?

— Какого наследства?

— Ее дяди.

Когда Мегрэ вернулся к Коломбани, корсиканец лукаво улыбался.

— Извини, старина. Сейчас явится тетка моей жены.

Я еле успею одеться. Не выставляю тебя, но сам понимаешь…

Комиссар из Сюрте опорожнил рюмку, встал, утер губы.

— Пустяки! Я же знаю, что такое родня. Позвонишь, если будет что новое?

— Договорились.

— Сдается мне, это будет скоро. Не знаю даже, возвращаться ли мне на улицу де Соссэ. Пожалуй, не стоит. Если не возражаешь, я побуду на набережной Орфевр.

— Вот и отлично. До скорого!

Мегрэ чуть не вытолкнул гостя на лестницу. Когда дверь захлопнулась, он быстро пересек комнату и взглянул за окно. Слева от склада «Лот и Пенен» виднелась выкрашенная в желтый цвет лавчонка овернца, торговавшего вином и углем, и Мегрэ впился взглядом в ее дверь.

— Ты наврал Коломбани? — спросила г-жа Мегрэ.

— Конечно. Я не хотел, чтобы он столкнулся с людьми, которые к нам сейчас зайдут.

С этими словами он машинально оперся о подоконник, где чуть раньше стоял корсиканец, и рука его наткнулась на газету. Мегрэ опустил глаза и увидел, что она сложена так, чтобы сверху оказались объявления. Одно из них было обведено синим.

— Каналья! — процедил комиссар сквозь зубы. Между Сюрте и уголовной полицией существует застарелое соперничество, и для человека с улицы де Соссэ истинное удовольствие сыграть шутку с коллегой, работающим на набережной Орфевр. К тому же Коломбани не так уж и зло отомстил Мегрэ за вранье и выдумку с теткой. Он лишь оставил ему доказательство того, что раскусил комиссара. Объявление, напечатанное с классическими аббревиатурами во всех утренних газетах и дневных бюллетенях ипподромов, гласило: