— Зайди на минутку, Люка!

Их было по крайней мере шестеро в огромной комнате инспекторов, пожалуй, слишком много для такого рабочего двя, как понедельник.

— Что с Каноником? — спросил Мегрэ, снова усаживаясь за письменный стол.

— Я закончил все формальности по аресту.

— Как прошло?

— Прекрасно. Мы с ним немножко поболтали. Вы знаете, что я выяснил, патрон?

В глубине души он доволен, что его выдали, пусть даже это сделала, его собственная жена. Он, конечно, в этом не сознался, но я понял, что он был бы больше огорчен, если бы мы его выследили или схватили из-за его собственной оплошности.

— Такой рассказ просто освежал после посещения семейства Ляшомов! Впрочем, Мегрэ ничуть не удивился. Он уже не раз замечал у таких людей, как Каноник, своеобразную профессиональную гордость.

— Конечно, нельзя сказать, что он восхищен тем, что его посадят в тюрьму, а выдавшая его жена будет пока блаженствовать с другим. Но он не возмущается, не угрожает, не собирается ей мстить после выхода из кутузки.

Мегрэ дал Люка поручение:

— Позвонишь в Корбзя. Попросишь дежурного поехать на мукомолку посмотреть, не прибмла ли баржа «Нотр-Дам». Если ее там еще нет, значит она на последнем шлюзе. Сегодня ночью эта баржа стояла на якоре в порту Иври, прямо против дома Ляшомов. На борту был небольшой семейный праздник, который затянулся допоздна. Возможно, они заметили свет в окнах или входящих в дом людей. На празднике были и другие речники. Я хотел бы знать их имена, названия их барж, место, где их можно найти. Ты все понял?

— Да, патрон.

— Пока все, старина.

Вернулся Жанвье.

— А мне что делать?

Наступил самый неприятный момент следствия, когда еще не знаешь сам, в каком направлении вести поиски.

— Позвони доктору Полю, он, наверное, уже закончил вскрытие. Возможно, он даст тебе дополнительные сведения до отправки акта, а потом зайди в лабораторию, узнай, может быть, они что-нибудь нашли.

Мегрэ остался наедине со своими трубками и, выбрав одну, самую старую, медленно набивая ее, смотрел на струйки дождя, бегущие по оконному стеклу.

— Триста миллионов! — бормотал он, мысленно представляя запущенный дом на набережной де-ля-Гар: железную печку в гостиной, старинную, некогда прекрасную мебель, обитую разномастной тканью, холодный, как лед, радиатор парового отопления, огромный зал на первом этаже, библиотеку, бильярдную, пустота которых казалась населенной призраками.

Он восстанавливал в памяти слегка, асимметричное лицо Армана Ляшома, который, по всей очевидности, был слабым человеком, возможно трусом, и прожил всю жизнь в тени старшего брата.

— Кто из вас сейчас свободен? — спросил Мегрэ, стоя на пороге комнаты инспекторов.

Торранс вскочил первый, как школьник, вызванный к доске.

— Зайдите ко мне, Торранс, садитесь. Вы отправитесь в Иври, на набережную де-ля-Гар. Мне бы хотелось, чтобы вы не заходили ни в дом, ни в контору, ни на фабрику. Я думаю, что в полдень, рабочие, хотя бы часть из них, выходят на обед. Вытяните из них все, что можно. Прежде всего постарайтесь получить ответы на следующие вопросы.

Первое: есть ли у Ляшомов машина и какой марки?

Второе: кто ее обычно водит и ездили ли на ней вчера вечером?

Третье: часто ли Полет Ляшом обедает в городе? Известно ли, с кем? Есть ли какие-нибудь предположения о том, что она делает после этих обедов?

Четвертое: в каких отношениях находится она со своим мужем? На всякий случай сообщаю, что у них отдельные спальни.

Пятое: каковы были ее отношения с шурином?

Вы все записали? И наконец, я не прочь узнать, кто была жена Леонара Ляшома. Она умерла лет восемь тому назад. Ее девичья фамилия. Ее родители. Была ли она богатой? Отчего она скончалась?.. И еще… Хорошо бы раздобыть теперешний адрес Вероники Ляшом, упорхнувшей из родного гнезда несколько лет назад.

Толстяк Торранс невозмутимо слушал и записывал в блокнот.

— Кажется, все. Ясно, что задание срочное.

— Я иду, патрон.

Не забыл ли он чего-нибудь? Если бы не присутствие следователя и адвоката, он задержался бы на набережной де-ля-Гар и сам бы задал некоторые вопросы. Ему хотелось также, хотя бы из простого любопытства, побывать в комнате Армана Ляшома и в особенности в спальне его жены.

Жила ли эта наследница трехсот миллионов в такой же обветшалой обстановке, как и вся семья?

Было уже около полудня, когда он вспомнил, что обещал позвонить следователю Анжело. Он набрал номер:

— Говорит Мегрэ. Докладываю но вашей просьбе. Ничего существенного, кроме того, что Полет Ляшом оказалась дочерью торговца кожей по имени Зюбер, который оставил ей наследство минимум в триста миллионов.

На том конце провода долго молчали, затем раздался спокойный голос молодого чиновника:

— Вы в этом уверены?

— Да, почти. Я скоро получу подтверждение. — И давно она располагает этой суммой?